— Я пропала… Если уж вы не можете мне помочь… — без выражения произнесла, с глухим стуком ставя чайную чашку на стол.

— Не унывай девочка. Шанс выжить есть всегда.

— И какой же? — я недоверчиво покосилась на старого друида.

— Стать нужной тому, кто решил поиграть с тобой и уничтожить.

— Ага… Он могучий маг, король и обалденный мужик, а я — обычный дизайнер и, если верить деду и маме, фейри-полукровка. Чем я могу быть полезна повелителю народа, который, судя по сказкам, все делает лучше людей? Предложить ему новое оформление тронного зала?

Друид усмехнулся:

— У нас, знаешь ли, есть хорошая поговорка: баба и с чертом может справиться. Единственный твой шанс выжить в игре, затеянной Обероном, увлечь его самого.

— Увлечь? — я изумленно захлопала ресницами — Мнеего??

— Скажешь, он тебе противен?

— Скорее уж наоборот… — пробормотала, пряча взгляд и чувствуя, что отчаянно краснею при воспоминании о единственном поцелуе с королем фейри.

— Ты его уже чем-то зацепила, раз он не убил тебя на месте.

— Но ведь клятва…

— При желании он мог обойти ее, но решил продлить игру. Ему стало интересно.

— При всем уважении мистер Маккарти, это бред! При его дворе наверняка полно чистокровных красавиц сидхе, в сравнении с которыми я то же, что булыжник, рядом с бриллиантами. Он… да он же видел меня всего раз в полутемной комнате! И я была в какой-то пижаме с тучками, а не в вечернем платье!

— Любовь с первого взгляда часто приходит в сумерках. Почему-то он пощадил тебя, не стал убивать. Используй это, у тебя нет иного выхода.

— Предлагаете очаровать этого мерзавца?

— Ты уже ввязалась в эту игру девочка. Это единственное, что ты можешь предпринять, чтобы выжить. Я уже сейчас вижу: ты войдешь в сид еще до Самайна. Понимаешь, страшно не умереть, страшно не жить. Не отказывайся от жизни так легко, борись за нее! Даже если тебе никогда не вернуться в мир людей, при удачном раскладе и в сиде можно стать счастливой.

— Я подумаю… — вздохнула в ответ, поднимаясь на ноги — Спасибо за гостеприимство и совет.

— Тогда позволь дать тебе еще один: возвращайся сейчас домой и хорошенько выспись. Вот увидишь, когда проснешься, мир покажется тебе другим. Позже я загляну к тебе, чтобы проверить защиту на доме.

После встречи с друидом моя паника немного схлынула. Слова о том, что есть шанс остаться в живых вселяли некоторую надежду. Но все же план стать нужной Оберону меня не прельщал. Чувствовать, что твоей жизнью играют, забавляясь твоими метаниями, как телевизионным шоу… разум твердил, что это мерзко. А сумасшедшее сердце, опьяненное мечтой о повелителе фейри отвечающему мне взаимностью, принадлежащему только мне, билось чаще, сладко ныло и торопилось скорее встретиться с предметом страсти.

Как во сне села в машину, но поехала совсем не домой. Решила вновь наведаться в студию, где репетировал коллектив "Королевы мая", чтобы задать вопрос о том, с кем незадолго до смерти водился мой отец. Я хотела знать: кто убедил его отдать дом дочери, рожденной от того, кого он ненавидел всем сердцем.

Все уже расходились, однако мне удалось застать их клавишницу и вокалистку по совместительству Мэйв О’Рейли. Брюнетка с длинными прямыми волосами, в облегающих черных кожаных брюках и простой черной майке, уходила последней и как раз собиралась закрывать студию.

На моей вопрос она неохотно, но все же ответила:

— Незадолго до смерти Джед в стрип-клубе познакомился с какой-то белобрысой мымрой.

— С этой? — спросила я, показав на телефоне фотографию нарисованной женщины из дневника матери.

— Похожа. Да, это точно она. А ты что же решила расследовать его смерть? Полиция ничего не нашла, а ты думаешь найти? Глупая девчонка. Поезжай обратно в свою Францию, ешь своих лягушек и не лезь, куда тебя не суют! — не успела ответить, как непонятно чем разозленная брюнетка села за руль хищного черного автомобиля и дала по газам так, что на асфальте остались полосы от новеньких шин.

Недоумевая, чем вызвала гнев Мэйви, села в машину и поехала домой.

Но вот что интересно: мама рисовала всех фейри, с которыми сталкивалась.

Оберон у нее получался опасным и несчастным одновременно. То, как она рисовала фейри с каштановыми волосами, позволяет думать, что это и есть ее возлюбленный и мой отец. Все рисунки буквально кричат о том, что Морна восхищалась им.

А вот женщина-фейри с лозой на руках несла гнев и угрозу. Очевидно, она и есть мстительница Титании, которая свела с ума и погубила маму. И раз ее видели рядом с Джедом Бакли незадолго до его смерти, можно предположить, что завещание, аварию и мой приезд сюда устроила именно она.

Это ее мне следует опасаться. Я поежилась. Скорее бы друид обновил свои защитные амулеты на доме. После того странного шевеления кустов во дворе, я чувствую себя более уязвимой, чем обычно. Когда я подъехала к дому, увидела, что на крыльцо выходит подруга со своим чемоданом цвета фуксии.

— Привет! Я так рада, что ты вернулась! Уже хотела вызывать такси. Отвезешь меня до автовокзала?

— Я могла бы отвезти тебя сразу в Дублин, чтобы ты не тряслась в автобусе.

— Не стоит Эйлин. Ты не спала полночи. Тебе будет тяжело, если еще проведешь два часа за рулем.

— Что ж, как скажешь. Я и правда очень хочу спать — произнесла и подумала: травы друида определенно помогают подавить желание, но еще вызывают сонливость и какую-то отрешенность. По сути, я должна была бы вспылить в ответ на колкое замечание Мэйв, но я и не подумала что-то ответить.

Отправив подругу домой, я почувствовала облегчение. Хорошо, что Флави будет далеко от всего, что будет происходить тут дальше. Не хочу впутывать ее в неприятности. вдруг фейри причинили бы ей вред, только чтобы мне стало больно?

Дома я перекусила, проверила все двери и окна, хотела вернуться в спальню родителей и уснуть, но почему-то повернула в студию мамы. Осмотрела ее рисунки еще раз, теперь уже по-новому глядя на каштановолосого фейри.

Отец. Интересно, где-то он сейчас и как бы он отнесся к известию, что у него есть дочь? Обрадовался бы или опечалился? Считаюсь ли я по меркам фейри грязнокровкой? Наверное, дети от людей для них не так дороги, как свои, ведь бабка отдала маму на воспитание в человеческий мир. Морна была ей не нужна.

Мой взгляд наткнулся на картину в раме, под стеклом, ту самую, что дал мне Дарак Коллинз.

На ней Оберон был все еще заперт в зеркале, а я еще не прикоснулась к стеклу. Вот бы повернуть время вспять и вернуть этот момент, подумала я. Но другая моя часть, что тосковала по королю фейри, шептала: нет, я хотела бы, чтобы все повторилось. Я поступила бы точно так же ради того, чтобы еще раз пережить тот волшебный поцелуй.