– Дора! Иди сюда!

Нати сказала устремившейся на зов няньке:

– Ты мне ничего не показывала, я ничего не видела!

Дора поняла правильно. Вскоре Нати услышала высокий визгливый голос няньки, многословно все отрицающей, да еще и упрекающей хозяина в недоверии.

Дед – вор. Все они воры! Они украли у нее ее долю; ее деньги, драгоценности ее матери. Даже мама… царствие ей небесное… лишила свою дочку не только родни, но и всех почестей и богатств благородной доньи из рода де Аламеда! Карла права – что ей делать на этом проклятом острове?

На этом вшивеньком острове!

Ах, если бы Карла была здесь! Сейчас бы Нати, не раздумывая, сговорилась с подругой и поплыла с ней в далекую Испанию!

А что ее удерживает?

Будущее представлялось темным и беспросветным – юности свойственно преувеличивать несчастья, и Нати была не исключением. Зато юность строит лучезарные планы, не заботясь о степени их осуществимости, и потому часто преодолевает препятствия, перед которыми отступает умудренная зрелость. А гремучая смесь французской изворотливости и практичности с испанской фанатичностью в достижении цели внушала Нати уверенность в своих силах.

Итак, прежде всего нужно попасть на корабль. Дождаться, когда Аньел пойдет за новым судном, и упросить взять ее с собой? Но тогда придется проходить через свадьбу… и через все остальное. Нати поморщилась и этот вариант отвергла.

Надо узнать, какие корабли идут с Омори сразу до Кубы или Ямайки, не пускаясь в долгое плавание с заходом во все встречные порты. А там пересесть на судно, направляющееся в Европу, а то и прямо в Испанию. Цену наверняка заломят немалую, но Нати за годы работы в лавке (с подсказки Доры) все же кое-что припрятала. Да, еще нужно забрать мамины драгоценности – не украсть, а именно забрать! А ехать, по совету Карлы, следует все-таки переодевшись парнем: значит, нужна мужская одежда…

Нати зачастила в монастырь. На недовольство деда отвечала кротко: мол, следует подготовиться к таинству брака. «Видать, много грехов у тебя накопилось!» – кряхтел тот и отправлял вместе с внучкой раба. А черномазому что – проводил и отдыхай в тени монастырских деревьев! Тем более Нати подгадывала так, что приора на месте не оказывалось. Коротая время его ожидания, она оживленно беседовала с братом Ионой.

Но если раньше просила его рассказать просто что-нибудь интересное, то теперь вопросы были конкретными и практичными: сроки, цены, что брать с собой, как избежать обмана и еще тысячи разных мелочей, какие только может измыслить женский и торговый ум… Старый пират отвечал, хоть быстро сообразил, что к чему, и посматривал хмуро.

Нати еще и тренировалась – истово и упрямо, пока хватало сил шевелить руками. Брат Иона нехотя признавал, что гибель от голода ей теперь не страшна – всегда может подбить голубя или чайку. Жаль, что нет у него пистолета, а то, может, и на стрельбу у девицы оказался бы такой же верный глаз и твердая рука?

Нати ускользала из монастыря перед самым приходом приора, чтоб был повод прийти на следующий день. В этот раз брат Иона задержал ее. Сказал, вглядываясь в ее лицо из-под седых клочковатых бровей:

– Не в моей привычке советы давать, да и грехов на мне столько, что не должен я никого поучать – свои бы отмолить. Но прежде чем кинуться в шторм на всех парусах, помолись да испроси совета у…

Нати полагала, он скажет – у духовника, но старик закончил:

– У Господа нашего. Пусть он подаст тебе знак, что благословляет твое начинание.

Нати призадумалась. И впрямь, у всех, кого могла, она выспросила полезные советы, а у Отца Небесного ни помощи, ни знамения не попросила!

…Дора ворчала:

– Другие невесты к свадьбе наряды шьют, а эта молиться да поститься вздумала! Вон, одни глазки на лице и остались! Смотри, не возьмет тебя замуж твой женишок!

– И хорошо бы, – неизменно отвечала Нати, нянька ругалась и уходила жаловаться Жан Жаку.

Тот отмахивался. Пусть лучше молится, чем задает вопросы о наследных рубинах! Да и отец Модестус одобрял невиданное рвение духовной дочери: к любому таинству, в том числе и таинству брака, человек должен подходить просветленным.

Нати «просветлилась» до того, что забралась на любимый холм, запыхавшись, на дрожащих ногах и с теменью в глазах – точно не цветущая девица, а старушка дряхлая. С облегчением плюхнулась в траву. В желудке и в голове было одинаково пусто и легко. Отдохнув, Нати со всей серьезностью приступила к делу – к молитвам. Прочла и Pater Noster, и Великое Славословие, и Молитву святого Бернарда, обращенную к Деве Марии. Молилась истово, в конце каждой прося послать сон или знак, что она приняла правильное решение. Ежели не будет никакого знака, то придется избрать противный ее натуре путь – путь смирения.

Нати сидела, прислушиваясь и приглядываясь. Вокруг был тот же обыкновенный вечер, снизу доносились привычные звуки близкого человеческого жилья. Небо было ясным, звезды – яркими. Брат Иона утверждал, что над Европой совсем иные созвездия, что не укладывалось в голове Нати: как же так, ведь небо для всех одно? Старик улыбался и говорил, что в небе, как и на земле, есть свои острова, рифы и гавани. И чтобы не заблудиться, надо уметь пользоваться и небесными, звездными картами.

А в детстве Нати думала, что звезды – это глаза ангелов, присматривающих в темноте за своими нерадивыми подопечными. Наверняка среди них и любящие глаза ее матери, вознесшейся в рай.

Ослабевшая от многодневного поста и взволнованного ожидания Нати задремала. Сон ее был коротким, но ярким: приснилась ей огромная падающая звезда, расчертившая все небо огненным росчерком – с востока на запад…

Увидев горящие глаза девчонки, брат Иона вздохнул. Он-то надеялся, что никакого ответа с небес не будет. Но со значением видения согласился – знак недвусмысленный и ясный, словно день. Он даже предложил сам выбрать судно и договориться со шкипером, который довезет Нати до Ямайки. Одобрил и переодевание в мужское платье, подсказал, как избежать разных неприятных моментов. Предложил назваться послушником монастыря – это объяснит, почему парень держится особняком, не пьет и в азартные игры не играет. Нати поначалу испугалась – кощунство! – старый пират только посмеялся, сказав, что этот грех он возьмет на себя, да и послушник ведь еще не монах. С монастырской жизнью она знакома не понаслышке, благочестивых фраз у нее припасено на все случаи жизни…

Дора меж тем готовилась к свадьбе, будто сама замуж собралась: подрубала простыни, чистила серебро, таскала невесту к швее. Как же нянька расстроится, когда поймет, что никакой свадьбы не будет! Потому Нати терпеливо сносила все предсвадебные хлопоты. Порою Дора приглядывалась к ней с подозрением: так послушно Нати ведет себя, когда что-то замышляет или уже что-то натворила.

А Жан Жак верил, что внучка достигла «просветления», а попросту – взялась за ум, и благодушествовал.