– П… прошу прощения, милорд. Причина этому не герцог и не мои рухнувшие планы. Скорее всего понемногу.

Он вытер слезы с ее щек подушечкой большого пальца:

– Все будет хорошо. Скоро вы вернетесь домой и забудете обо всем.

Велвет согласно кивнула, но боль в груди не проходила. Все рухнуло!

Она изо всех сил старалась не разрыдаться и более чем когда-либо хотела домой!

Оставшиеся два дня прошли тихо и спокойно. Джейсон не знал, правильно ли он сделал, сразу не рассказав Велвет правды об Эвери. Разумеется, она не поверила бы ему, сочла бы его сумасшедшим и еще упорнее старалась бы убежать.

Теперь она знает правду, и, похоже, верит ему, и обещала оставить свои попытки убежать.

Он предоставил ей большую свободу, позволив выходить во двор и наслаждаться живительными лучами мартовского солнца, прогуливаться вдоль журчащего ручья, петлявшего неподалеку от хижины, любуясь обитателями леса.

Она вела себя совершенно по-другому, решив, как ему казалось, насладиться своим пребыванием на природе.

Даже Бенни поддался ее попыткам наладить с ним дружбу. Два дня они были почти неразлучны: Велвет рассказывала ему истории из городской жизни и даже помогала в утренних хлопотах по дому.

Джейсон тоже успокоился, позволив себе расслабиться. Возможно, даже больше, чем следовало. Однажды, закончив колоть дрова, он взглянул на солнце, низко висевшее над горизонтом, и понял, что не видел Велвет уже больше часа. Стиснув зубы, он бросился ее искать, беспокоясь, не нарушила ли она свое обещание.

Но тут же нашел ее в конюшне и облегченно вздохнул:

– Вот вы где.

Войдя в конюшню, он встал у стойла, опершись локтем на верхнюю перекладину и глядя на Велвет сверху вниз.

– А я подумал, не решили ли вы все-таки сбежать.

Она сидела, скрестив перед собой ноги, на охапке свежей соломы. Из-под юбки выглядывали ноги в шелковых чулках, а на коленях у нее копошились три крошечных бело-черных щенка.

Велвет не задел его резкий тон.

– Я дала вам слово не пытаться бежать. И не собираюсь его нарушать.

Он почему-то не сомневался в ее словах и улыбнулся, наслаждаясь видом прекрасной девушки, играющей со щенками.

– Вижу, вы завели себе новых друзей.

Ее пухлые губки сложились в милую улыбку.

– Они такие чудесные. Одного из них зовут Марти, а другого Найджел. Эти имена дал им Бенни. А одного предложил назвать мне.

– И как же вы назвали его? – спросил Джейсон.

– Я решила назвать его Винки, потому что он самый маленький из всех, – ответила она, прижимая к себе щенка. – Думаю, мы подружились бы с ним. У меня была чудная маленькая спаниелька, но несколько лет назад она умерла. Ее звали Сэмми – уменьшительное от Саманта. И даже спустя столько лет я еще скучаю по ней.

Джейсон молчал. Она была дьявольски очаровательна, сидя на охапке соломы, и ему было трудно собраться с мыслями. Он обратил внимание на то, как заботливо она обращалась со щенками. У него в детстве тоже был пес. Отец подарил ему щенка в день его двенадцатилетия. Это был охотничий пес, великолепный сеттер с печальными глазами и шелковистой рыжей шерстью. Они были неразлучны.

Уже много лет он не вспоминал о Расти. Во всяком случае, с того дня, как покинул Англию.

– А вы любите собак, милорд?

Ее голос, ласковый и нежный, вернул его к настоящему.

– Да, – ответил он, и голос его дрогнул.

Она осторожно опустила двух щенков на солому, встала, заботливо прижимая к себе третьего щенка, и подошла к Джейсону:

– Не подержите ли вы Винки?

Он хотел отказаться, но почему-то взял щенка. Тот был похож на приблудного пса, который часто крутился около Бенни, когда он работал во дворе. Щенок был совсем маленьким, не больше ладони Джейсона. От его теплого тельца пахло свежим молоком. Этот запах нельзя было спутать ни с чем.

– Может быть, вы возьмете его с собой? Думаю, Бенни будет счастлив, если этот дворняга обретет дом.

Она с сожалением покачала головой:

– Я не могу этого сделать. Я должна выяснить отношения с герцогом, да еще мой дедушка… он становится… забывчивым. И много времени уходит на заботу о нем. Я так хотела бы помочь ему, но не могу ничего сделать.

Джейсон нежно поглаживал щенка, и тельце его обмякло и расслабилось от этой ласки.

– А что с вашими родителями? – спросил Джейсон у Велвет.

– Мама умерла, когда мне было девять лет. А отец – этой осенью будет три года, как его нет, – сказала она с горечью. – Он был не очень хорошим отцом. Редко появлялся дома, но я любила его. Думаю, и он по-своему любил меня.

Щенок дернулся во сне, и Джейсон снова погладил его.

– А мой отец был удивительным человеком. Он был мудрым и энергичным, честным и прямым. Он много требовал от людей и много давал им. Я всегда знал, что он любил меня. Он был самым лучшим отцом, каким только может быть человек.

Нахлынувшие воспоминания оказались столь болезненными, что голос его стал хриплым. Взглянув на Велвет, он поймал ее взгляд, полный сочувствия. Чувствуя неловкость от того, что невольно проговорился, он протянул ей щенка.

– Уже поздно, начинает холодать. Пора возвращаться в дом. Завтра мы выезжаем рано утром.

Велвет смотрела на него, стараясь прочитать те мысли, которые он скрыл от нее. Он и так уже сказал больше, чем хотел. Он не любил говорить о своем прошлом. Это касалось только его одного, да и было слишком болезненно.

– Одну секунду, – сказала Велвет.

Встав на колени, она осторожно уложила щенка рядом с его братьями в теплое соломенное гнездышко. Когда она выходила из конюшни, тот уже спал крепким сном.

Выйдя во двор, Велвет ускорила шаги, чтобы догнать широко шагающего Джейсона. Заметив это, он пошел медленнее, и они вместе направились к хижине. Ветер тем временем усилился, верхушки деревьев закачались сильнее, но солнце еще немного грело. Его закатные лучи окрасили волосы Велвет в цвет осенних листьев и позолотили ее карие глаза.

Джейсон снова представил ее сидящей в конюшне и играющей с щенками, а потом с улыбкой протягивающей ему одного из них. Ему потребовалось громадное усилие воли, чтобы не остановиться перед дверью в дом, не заключить ее в свои объятия и не прижаться губами к ее губам. Все еще видя мысленным взором эту картину, он почувствовал, как лицо его обдало жаром, а кровь застучала в висках.

И тут же плоть его напряглась и налилась тупой болью. Сжав зубы, он поспешил войти в хижину, оставив Велвет недоумевать по поводу столь резкого изменения его настроения.