лесополосой, простирались земли отсталых и не очень дружелюбных племён, возглавляемых кланом Кай-Хин. По договорённости между двумя королевствами — если клан с его степью вообще можно назвать королевством, — тракт считался ничейным, по нему беспрепятственно мог передвигаться любой человек.

Рэн Хилд и Киаран Айвиль ехали впереди отряда, прислушиваясь к пересвисту птиц. Ленивый ветер перебирал тонкие ветки кустарников, шуршал пожухлыми листьями в кронах деревьев, раскачивал сухую траву, покрытую лохмотьями липкой паутины.

Айвиль посмотрел на низкое небо и прервал затянувшееся молчание:

— Скоро начнётся дождь. — Не получив ответа, спросил: — Вы ориентируетесь в Шамидане?

— У меня есть карта. — Рэн кивком указал влево. — Скоро появится дорога. Пять дней пути, и мы в Фамале.

— Торопитесь?

— Конечно тороплюсь. — Отпустив поводья, Рэн поднял воротник. Прикрыл полами плаща ноги и подоткнул края ткани под ляжки.

В роще было холоднее, чем на Суровом перевале. Обманчивое впечатление. На горной тропе ветер заставлял тело сопротивляться, и от постоянного напряжения мышцы горели огнём. А здесь всадники сидели расслабленно, не опасаясь, что внезапный порыв ветра выбьет их из седла. Тело быстро остыло. Взмокшая от пота рубаха вытягивала из плоти остатки тепла.

— Душеприказчик королевы Эльвы скоро огласит завещание, боюсь опоздать, — добавил Рэн, сообразив, что крайне невежливо отделываться от собеседника короткими фразами.

Рядом с лордом он чувствовал себя спокойно. И дело вовсе не в придающем уверенность бряцании доспехов и в звоне кольчуг трёх сотен воинов. Айвиль расположил Рэна к себе негромким голосом, выразительным взглядом и тем, что не нахваливал себя и своих наёмников. Он просто ехал рядом и пытался построить мостик, который пригодится им, если не сейчас, то в будущем.

— К сожалению, вынужден вас огорчить, — произнёс Айвиль. — В Королевской крепости случился пожар. Душеприказчик погиб. Бумаги сгорели.

— И завещание?

— Все бумаги.

— Причину пожара выяснили?

— Говорят, простая неосторожность с огнём.

Рэн оглянулся на Лейзу. Она не расстроится. Скорее, обрадуется. Теперь никто не обвинит их в заговоре и подделке документа чужими руками.

— За рощей есть постоялый двор с харчевней, — сказал Айвиль. — В нём всегда много народа. Рядом находится поле Живых Мертвецов. Слышали о таком?

— Нет, — признался Рэн.

— Ну и ладно, потом услышите. При виде наших воинов толпа разбежится, и постоялый двор будет в вашем полном распоряжении.

— Не хочу терять время.

— У вас времени хоть отбавляй, — сказал Айвиль, сопроводив слова жестом. — В стране объявили траур. Избрание короля состоится через месяц.

— Тем более! — упорствовал Рэн. — Хочу провести время с пользой.

— Вашей матушке надо отдохнуть и пообедать. Как давно вы в пути?

— Сегодня девятый день.

— Верхом! Не всякая женщина такое выдержит. Если не вы, то кто побеспокоится о вашей матери?

Рэн посмотрел на Айвиля. Точёный профиль, ровный нос, слегка заросший подбородок, словно дворянин никак не решался отпустить бороду, но гладко выбритое лицо ему тоже не нравилось.

— Зачем вы это делаете?

Айвиль оторвал взгляд от дороги и повернул голову к Рэну:

— Что?

— Проявляете к ней сочувствие. Что вас связывает?

— Ничего. Вашу матушку я вижу впервые. Её муж… ваш отец помог моему отцу. Я не знаю, чем именно. Умирая, мой отец сказал: «Если леди Лейза вернётся в Шамидан, защити её». Я всего лишь исполняю предсмертную просьбу отца.

— Показывайте, где эта харчевня, — произнёс Рэн и вслед за Айвилем свернул с тракта.

9

Стоило Выродкам и рыцарям переступить порог трапезной комнаты, как простой люд тотчас убрался прочь. Пахло похлёбкой, дымом, жиром, потом. На деревянных столбах коптили масляные лампы. Единственное окно, затянутое бычьим мочевым пузырём, не пропускало ни света, ни свежего воздуха. Если бы не приоткрытая входная дверь и не дымоход над очагом — посетители харчевни угорели бы от чада.

Под крышей находилась галерея. Или длинный балкон? Рэн не знал, как в подобных заведениях называется площадка, примыкающая к деревянной стене и огороженная перилами из жердей. Просунув головы между тонкими круглыми палками, дети смотрели вниз, открыв рты и боясь пошевелиться. Рыцари успели снять потрёпанные накидки и надели поверх доспехов пурпурные туники с двумя лебедями на груди. Воины, все как на подбор рослые, крепкие, и их боевая экипировка вызвали у бойкой детворы, привыкшей к любой публике, немой восторг. Видать, подобные посетители здесь нечастые гости.

Там же, наверху, плакал младенец и кто-то пел колыбельную. Голос тоненький, детский. Скорее всего, мать хозяйничает на кухне, а малышами занимается старшая дочь. В гомоне песню никто бы не услышал, но сейчас в харчевне было тихо. Рыцари — сыновья горных лордов — лишнего слова не скажут. Похоже, что и Выродки молчуны. В трапезную тех и других набилась почти сотня. Эсквайры, личные слуги герцога и остальные воины ждали своей очереди во дворе, сидя на бортах лошадиных поилок и кормушек.

Между столами забегали девки, держа на подносах пирамиды глиняных мисок с похлёбкой.

— Никогда раньше не обедали в харчевне? — спросил Айвиль.

Он сидел на скамье, положив рядом с собой плащ и умостив сверху ножны с мечом. Для Рэна притащили стул и накинули на него покрывало, сшитое из кошачьих шкур. Рэн чувствовал себя неловко на нелепой пятнисто-полосатой подстилке: мастерица не утруждала себя подбором меха по цвету и высоте ворса. К тому же сидеть вольно мешал длинный плащ из грубого сукна: Рэн не осмелился снять его, подозревая, что в меховом покрывале полно ползающих и прыгающих паразитов.

— В такой — не обедал, — ответил он и посмотрел на деревянную черепушку в центре стола, наполненную до краёв чем-то похожим на пепел.

— Это зола, — объяснил Айвиль.

— Зачем?

— Вместо соли.

Рэн вздёрнул брови на лоб:

— Серьёзно?

— Соль беднякам не по карману. Они присаливают еду золой. — Айвиль упёрся локтем в стол. — Там, откуда вы приехали…

— Я приехал из Дизарны.

— Да, конечно, — кивнул Айвиль. — В Дизарне всё иначе?

— Я не интересовался, сколько стоит соль.

— В знатных домах Шамидана на званых