* * *

– …Это всё понятно. Непонятно другое. Почему ты не стреляла?

Вейла, сидевшая в кресле с ногами, угрюмо молчала, поджав губы.

– Отличница подготовки, ни единого возражения у членов комиссии… – импозантный мужчина лет сорока с густыми волнистыми волосами выглядел не на шутку расстроенным. – Столько труда в тебя вложено… Боюсь, что ты не в состоянии оценить, чего стоило твоё внедрение именно на это предприятие.

– Примерно в состоянии.

– Ах, оставь! В состоянии она! А то, что своим деянием – точнее, бездействием – ты поставила под угрозу ни много ни мало инкогнито Иноме, это ты осознать в состоянии?!

– И нет раскаяния во мне, вот что страшно, – девушка вскинула горящие сухим огнём глаза. Резидент поперхнулся.

– Здесь, на Иннуру, у аборигенов имеется расхожая фраза: «Наглость – второе счастье». Ты уверена, что это относится и к тебе?

Пауза.

– Ведь вполне возможен и другой вариант. Скажем, завтра ты напишешь заявление об уходе и после всех положенных процедур в отделе кадров уедешь в Финляндию, чтобы там выйти замуж. После ухода из поля внимания местных спецслужб уже совершенно спокойно и тихо исчезнешь, вернувшись на благословенную Иноме. Как тебе такая программа?

– Многоуважаемый Инбер, могу ли я вставить хоть слово? Или дальнейшее общение со мной будет протекать с использованием телепатора?

– Говори, отчего же, – резидент откинулся в кресле. – Не хватает мне ещё копаться в твоей прелестной головке… тут своя трещит, сил нет…

– Тогда по пунктам. Пункт первый и главный – утрата инкогнито. Что, собственно, изменилось? Он вспомнил моё имя. Вероятно, та детская фотография не позволила размыться и улетучиться образу, теперь толчок, и подточенная временем амнезия рухнула. Ну и? Он будет молчать.

– Девчонка! – взорвался Инбер. – Глупая самонадеянная девчонка! Как ты можешь утверждать что-либо насчёт действий аборигенов, абсолютно не зная их! Они непредсказуемы! Даже я, с моим стажем работы на Иннуру, не взял бы на себя такую смелость!

– Прошу прощения, многоуважаемый, – глаза Вейлы сухо блестели. – Я всё-таки знаю одного аборигена. Вот его.

– С ума сойти. И как долго ты его знаешь?

– Двенадцать лет.

– Ну-ну…

Вейла вновь вскинула глаза.

– Вот ты сейчас вполне можешь сломать мне судьбу, Инбер. И формально будешь прав. Буква инструкции нарушена, абориген не отправлен в амнезию парализатором… А то, что я вот этим вот выстрелом могла убить наконец его любовь, это как? Ведь он все эти годы любил меня. Имени не помня, ничего не помня, любил.

– Гм… и всё это ты там, в том закоулке поняла?

– Да. Вынуждена напомнить, у нас, на Иноме, любовь священна. И потому нет во мне чувства вины. Даже если ты отправишь меня обратно, сломав мою мечту – работать здесь, на Иннуру. Как мама…

Пауза.

– Только ты не ломай мою мечту, Инбер, – теперь девушка говорила совсем тихо. – Ну много ли желающих работать тут, в диком мире? Когда-то тебе пришлют замену… если вообще пришлют… и сколько времени займёт внедрение? Аппараты же уйдут без контроля.

Пауза.

– Ты бьёшь по болевым точкам, – резидент закрыл глаза. – Шантажистка… Уж как я обрадовался, что мне подобрали такую способную практикантку… Ладно. Первый пункт не закрыт, просто отложен. И пока ты не докажешь свою полную правоту… Перейдём к пункту два. Не мнись, я же вижу: в твоей голове эта мысль уже дырку провертела.

– Он станет мне помогать.

– О как. Напомни-ка мне соответствующий пункт инструкции, вкратце.

– Вербовка аборигенов возможна только под легендой. Втёмную.

– Ну и? Ты не согласна?

– Не бывает правил без исключений. До сих пор ведь не бывало такой уникальной ситуации, Инбер. Он любит меня.

Пауза.

– Гм… а что? – резидент перешёл на русский язык. – А может, и вправду наглость второе счастье? Короче, можешь отправляться на своё свидание.

– Спасибо, шеф! – девушка тоже перешла на русскую речь. – Разрешите готовиться, шеф?

– Скройся с глаз!

* * *

– …Мало того, что вы сегодня опоздали, так ещё и задержаться на час после работы вам в тягость! У нас, если вы не забыли, рабочий день не нормирован!

– Ну Владим Иосич! Ну правда, мне край надо! Вот завтра хоть на четыре! И всё будет сделано!

Шеф посопел.

– Ладно, идите, Привалов.

– Спасибо, Владим Иосич!

Не давая шефу возможности дать задний ход, я ринулся к выходу.

Коридоры на глазах наполнялись народом, сотрудники галдели, переговариваясь, отдельные реплики тонули в общем гуле. Лавируя меж трудящихся, стремящихся поскорее покинуть свои горячо любимые рабочие места, я несколько раз зацепил кого-то локтем, на ходу извиняясь, на лестнице мне пришлось приложить гигантские усилия, чтобы не заскакать вниз козликом, через две ступеньки, точно школьник. Внутри всё у меня дрожало от нетерпения. Вейла… Кстати, Ленку таки придётся свозить за итальянскими шмутками, нечего попусту огорчать родную сестрёнку. А потом высажу её возле дома с покупками, и на авто – к ней… нет, но насчёт «того же места», это я жутко сдуру ляпнул, язык мой – враг мой… свидание в глубине кладбища, да уже в темноте – это ж романтичней и придумать невозможно…

Округлая мыльница автобуса уже подкатывала к остановке.

– Пр-ростите! Р-разрешите! Пардон!

Отвоевав себе место под поручнем, я уцепился за никелированную трубку и немедленно принялся озираться. Нету? Нету… как жаль…

То, что мы с ней встретились именно тут, в этом автобусе, в утренний час пик, говорило о многом. Она работает где-то тут, и скорее всего мы с ней коллеги. И не надо никаких возражений. Ну в самом деле, для чего ещё молодой красивой девушке лезть в нутро колымаги, набитой невыспавшимися тружениками, в столь ранний час? Это надо быть мазохисткой, в такое время без крайней нужды кататься…

За немытым окном автобуса уже мелькали пейзажи московской окраины. Я чуть улыбнулся – да, здорово изменился наш город-городок с той поры… С того дня, когда один земной мальчишка, ввязавшийся в дурацкий спор, остался ночевать на могилке, а одна венерианская девчонка, стащив у мамы ключ от стратегического объекта под названием тинно, явилась на чужую планету, одетая в вызывающего вида тряпицу… Вместо пустырей и неказистых домишек, возведённых в суровую послевоенную пору, взметнулись ввысь жилые корпуса… что-то меня сегодня на высокий слог так и тянет… и сердце молотит, как компрессор…