Сперва послышался стук в дверь каюты Уилсона, потом голос графа, и Шерман, заглядывавший в чертежи из-за спин Уилсона и Фокса, поднял голову.

– Минуточку, – после чего подошел к двери и отпер.

– Похвальное усердие, – заметил Корженевский, увидев растущую стопку чертежей. Но теперь я буду искренне признателен, если получу все планы и чертежные принадлежности заодно.

– У вас есть на то причины? – нахмурился Шерман.

– Весьма веские, мой дражайший генерал. Ныне мы пребываем в самом центре страны, каковая хоть и не враждебна, но все же возражает против присутствия иностранных наблюдателей в пределах ее военных учреждений. Я уверен, что мистер Фокс поддержит меня, когда я скажу, что власти вряд ли поприветствуют появление в самом что ни на есть сердце страны тех, кого они наверняка сочтут шпионами. Капитан Джонстон скоро подымется на борт, а наша посудина должна быть русской до самого нутра. В моей каюте есть и английские, и русские книги, но в этом не увидят ничего из ряда вон выходящего. Мистер Фокс, могу я вас просить о небольшом одолжении деликатного свойства?

– То есть?

– Не возьметесь ли вы – не решаюсь сказать «обыскать» – проверить, чтобы ни у одного из вас не нашлось никаких английских документов? Равно как чего другого – наподобие бирок на белье, – что может выдать в вас американцев.

– Чрезвычайно разумное требование, и я согласен его осуществить.

Увидев, насколько Фокс серьезен, Шерман угрюмо кивнул в знак согласия. Если их разоблачат – сокрушительные, катастрофические последствия неминуемы.

Обед превратился для них в суровое испытание.

Капитан Джонстон – не какой-нибудь пустоголовый аристократ вроде достопочтенного Мактэвиша. Этот профессор навигации, назубок знающий астрономию и математику, очень проницательно взглянул на троих переодетых офицеров при знакомстве. Едва пригубив шампанского, он углубился в техническую дискуссию с графом о достоинствах и недостатках русского и британского флотов. Когда с едой было наконец покончено и подали портвейн, граф наконец принес им долгожданное избавление.

– Боюсь, что Чихачев должен сменить Сименова на вахте, а Тыртова и Макарова ждут служебные обязанности.

– Рад был познакомиться, джентльмены, – произнес Джонстон; в ответ ему защелкали каблуки. Как только они потянулись прочь, Джонстон обернулся к графу:

– Запиши мне их имена для приглашений. Вы прибыли очень удачно. Завтра в колледже состоится официальный обед в честь дня рождения королевы. Ты – и они – будете нашими почетными гостями.

Шерман, слышавший слова английского офицера, закрыл дверь и проворчал под нос яростное проклятье. Фокс кивнул, шагая с ним по коридору, и мрачно проронил:

– Опасно. Вот уж действительно очень опасно.

Как только гость отбыл, граф Корженевский вызвал их в кают-компанию.

– В этой ситуации нам необходимо проявить предельный такт.

– А выкрутиться как-нибудь нельзя? – спросил Шерман.

– Боюсь, нет. Зато мы можем повысить свои шансы на успех. Капитан Уилсон по целому ряду причин вынужден будет остаться на борту. Лейтенанту Сименову придется расстаться с машинным отделением и занять его место. Мистер Фокс искушен в подобных делах и сыграет свою роль без сучка без задоринки. Так что только вам, генерал Шерман, придется быть актером в театре, весьма удаленном от театра военных действий.

– Я что-то не понял.

– Позвольте растолковать. Если я не ошибаюсь, когда вы участвуете в бою как офицер, вы получаете донесения, принимаете решения и действуете на их основании. Ходят легенды, что в самой гуще сражения вы остаетесь самым хладнокровным, самым отважным из воинов. Теперь же вам надлежит собрать всю свою волю, весь свой разум для участия в битве совершенно иного рода. Вам надлежит стать русским военным моряком среднего возраста – который, вполне возможно, встречался с иными из сотрапезников в бою. Они вам не по душе; быть может, вы питаете некие подозрения касательно истинных причин приглашения. Мы, русские, бываем очень мрачными и подозрительными – именно это вы и должны чувствовать. Не выставлять эти чувства напоказ поминутно, но проникнуться ими. Вы меня поняли?

– Пожалуй, да. Что-то сродни роли в пьесе.

– Отлично сказано, – обрадовался Фокс. – По-моему, завтра вы справитесь отлично, просто великолепно.

***

Трапеза проходила довольно благополучно, хоть и в натянутой обстановке. Их усадили в кругу младших офицеров, вдали от стола знати, где сидели адмиралы и генералы морской пехоты. Поднимали тосты за королеву, вызывавшие у американцев смешанные чувства. Было шумно и душно, так что немудрено было выпить лишнего и приходилось проявлять осмотрительность. Шермана усадили напротив закаленного в морских сражениях ветерана в расшитом золотом мундире, грудь которого украшало множество боевых наград. Едва кивнув головой в знак приветствия, этот капитан потерял к русским всякий интерес, налегая на еду и выпивку. Теперь же, порядком набравшись, начал проявлять сильную неприязнь к Шерману.

– Ты говоришь по-английски, рюсски? Знаешь, что я говорю? – он возвысил голос, будто громкость могла способствовать взаимопониманию.

– Nyet, nyet, – отрезал Шерман, отворачиваясь, и пригубил вина.

– Держу пари, что понимаешь. Сидишь тут и подслушиваешь за милую душу.

Фокс, заметивший, что назревает скандал, попытался разрядить обстановку:

– Pardon, monsieur. Mon compaqnon ne parle pas anglais. Parlez-vous franfais?

– Еще лягушатников тут не хватало! Вам тут не место. Мы надрали вам задницу в Крыму, так теперь вы лезете сюда шпионить…

Корженевский, сидевший дальше вдоль стола, поспешно встал и рявкнул вроде бы по-русски какой-то приказ. Лейтенант Сименов, оттолкнув стул от стола, подскочил на ноги; Фокс и Шерман, увидев это, последовали его примеру.

– Боюсь, наше присутствие здесь нежелательно, и мы должны удалиться, – бросил граф.

– Уйдете, когда вам будет сказано, черт вас побери, – гаркнул капитан и тоже встал, пошатываясь.

Внезапно появившийся на сцене капитан Джонстон попытался загладить неловкость.

– Сейчас не время и не место для подобных…

– Согласен, Марк, – перебил его Корженевский, ткнув большим пальцем в сторону двери. – Однако будет разумнее, если я и мои офицеры удалимся. Спасибо за любезность.

Они поспешно ретировались, стремясь поскорее выпутаться из сложного положения, испытав немалое облегчение, когда дверь захлопнулась за ними, приглушив пьяные вопли британского капитана.

– Скверно, – сказал Корженевский, как только они покинули здание. – Они все еще держат на нас зуб из-за Крыма, и подобное только бередит старые раны. Как бы мне ни хотелось, отплыть нынче же вечером мы не осмелимся – слишком уж подозрительно. Но утром непременно отплывем вниз по течению, как только я раздобуду лоцмана.