На самом дне тайника лежали какие-то бумаги. Из любопытства Катя заглянула и в них. И они ее удивили. Это была медицинская карта, совсем тонюсенькая, явно, что пациент еще не успел обзавестись букетом болезней. Ну да, так и есть, карта принадлежала маленькому мальчику, если судить по дате рождения. Тут же были какие-то справки и результаты анализов с непонятными Кате названиями. Но фамилия всюду стояла одна и та же – Ким. Арсений Ким, так звали пациента.

– И кто этот ребенок? Кем он приходился Сипягину?

Что-то Катя не слышала о том, чтобы у Сипягина имелись дети. Хотя за то время, что они не встречались с Сипягиным, возможно, он обзавелся отпрыском? Но тогда почему по документам мальчик носит фамилию Ким? Его записали на фамилию матери? А почему? Сипягин не хотел признавать ребенка? Но какие бы вопросы ни возникали в голове у Кати в связи с этими медицинскими документами, было ясно одно: для Сипягина эти бумаги имели большое значение, иначе он бы не стал прятать их в свой тайник.

– Это не мое дело! – сказала Катя самой себе. – Мне тут нужно другое.

Но вот что касалось ювелирных украшений, которые надеялась обнаружить девушка, то тут Катю поджидал полный облом. Нет, драгоценности были, но это были чисто мужские вещи – громоздкие и слишком тяжелые для того, чтобы их носила женщина. Часы, запонки, кольца, браслеты и цепи. Нет, ничего из этого Катя не хотела бы носить. Все это было приобретено Сипягиным не для какой-то женщины, в образ которой Катя легко могла бы вжиться, а исключительно для себя любимого.

Единственное, что хоть как-то приглянулось Кате, была подвеска-медальон. Открыть его Кате не удалось, но вещица была старинной и по-настоящему красивой. Медальон тоже был великоват, но, по крайней мере, это была женская вещь. Очень тонкая работа. На крышке была выгравирована кобра, чьи чешуйки на шкуре были выложены рубинами, сапфирами и оливинами, а в зубах кобра держала прозрачный камешек.

– Если это бриллиант, то я вас поздравляю.

Даже на неопытный взгляд Кати, в этом камне было не меньше четверти карата. И стоить он должен был ого-го! Конечно, все зависело от чистоты камня. Но этот камень казался достаточно чистым. И значит, все изделие должно было потянуть на возмещение морального ущерба, который Катя не переставала подсчитывать вот уже пять лет, прошедшие с момента их разрыва с Сипягиным.

Изначально этот долг был не так уж велик. Ну, подумаешь, бросил жених и бросил. Со всякой может случиться. Этот бросил, другой найдется, возможно, лучше, красивей и богаче. Но проблема заключалась в том, что время шло, а никто лучше Сипягина упорно не находился. И за это длительное время ожидания в душе у Кати на проступок жениха набежали нехилые проценты. Так что сейчас девушка посчитала себя вправе рассчитывать хоть на малую толику из оставшегося после Сипягина наследства.

– Медальон я беру себе, и точка!

Кто-то скажет, что это была кража. Но Катя знала, она берет свое. Сипягин ей много раз обещал подарить какую-нибудь ювелирку. Все собирался, собирался, да так и не собрался. Теперь он мертв и обещание свое сдержать каким-то иным способом уже не сможет.

– Наследникам тут остается еще достаточно. А я должна иметь что-то на память о мужчине, за которого почти что вышла замуж.

И, уговорив себя таким образом, Катя повесила медальон себе на шею. Она с радостью отметила, что длина цепочки подошла ей просто идеально. Медальон сразу же очутился между двумя розово-белыми полушариями Катиной груди, уютно устроившись в выемке между ними. Змейка тоже выглядела довольной. И Катя поняла, посмертный подарок Сипягина попал туда, куда нужно.

Теперь ее ничто не удерживало в этой квартире. Катя опустила сломанную крышку, прикрыв содержимое тайника. После чего девушка поспешила к дверям. Но там она снова замерла в нерешительности. А вдруг убийца уже сменил позицию и теперь поджидает у дверей? Катя выглянула в глазок. Нет, никого не видно. Но это еще ничего не значит. И Кате снова стало жутко страшно. Таинственная смерть Сипягина, которая настигла его столь внезапно, произвела на девушку сильное впечатление. Вот и думай после этого, что дом твой – это твоя крепость. Сипягина застрелили как раз в его крепости. А если уж Катя высунется из нее, то станет вдвойне уязвимой.

– Конечно, никто не знает, почему убили Сипягина. Я точно не знаю. Возможно, ко мне его смерть и не имеет никакого отношения. Но лучше не рисковать и замаскироваться.

В шкафу нашелся длинный белый шарф, которым Катя замотала себе горло и грудь и в который можно было спрятать подбородок. Надев сверху шляпу и полупальто Сипягина, девушка тут же все с себя скинула и уставилась на свое отражение в зеркале с укором.

– Боже! Какая я идиотка! Нацепила вещи Сипягина! А если убийца сейчас сидит поблизости и караулит выход из дома? Вдруг преступник знает, в чем ходит Сипягин? Тогда он увидит меня в этих вещах, примет меня за Сипягина и точно подстрелит! Нет, нет, эти вещи мне не годятся.

В квартире была еще одна комната, в которой Кате еще не довелось побывать. И, сунувшись сейчас туда, она сразу же поняла, в этой комнате жила женщина, и жила еще совсем недавно. В воздухе еще стоял аромат ее духов. И вся обстановка тут была исключительно женской. И нежно-розовые шторки, и кружевные оборки, и кипенно-белое покрывало на кровати. Невольно Катя почувствовала ревность. Похоже, именно тут и обитала та самая Лена, которая ушла и забрала с собой «Ситроен» любовника. А вот когда Катя была подругой Сипягина, то ей не позволялось в их общей спальне даже цветочка прицепить. Похоже, неизвестная Леночка оказалась куда более шустрой и цепкой, нежели в свое время была Катя.

У Кати даже слезы на глаза навернулись, и, чтобы не позволить себе заплакать, она напомнила:

– Ты должна найти, во что переодеться.

Увы, очень скоро выяснилось, что Катя при всем своем желании влезть в вещи другой женщины не в состоянии. У Лены был сорок второй размер, настоящая крошка. А у Кати… Хм… У нее размер был побольше. Но все же Кате удалось разыскать шаль и широкополую шляпу, которые полностью преображали ее облик и к тому же скрывали лицо.

Правда, они обе очень плохо гармонировали с дутой курткой-пуховиком, в котором всю зиму прогуляла Катя. Но девушка рассудила, что выбирать из двух зол надо меньшее. Пусть лучше ее ославят особой с дурным вкусом, чем подстрелят из снайперской винтовки.

– Прекрасно. Мать родная и та не узнает.

Честно говоря, розовая шаль с мелкими цветочками и соломенная шляпка очень мало подходили для того мокрого месива, которое поджидало Катю на улице. Но с другой стороны, это вещи достаточно яркие и приметные. И если сейчас Катю увидят соседи или другие свидетели, то пусть потом в полиции они сообщат, что видели женщину в шляпке и в цветочной шали. Все лучше, чем описать настоящие приметы Кати.

– Потому что отвечать за чьи-то злодейства я не собираюсь. Сипягина убили, очень печальный факт. Но исправить я все равно ничего уже не могу. Так что мне лучше убраться восвояси. За один день я и так получила больше впечатлений, чем за все предыдущие месяцы. Вот Сипягин человек! Даже мертвый он умудряется подкидывать мне развлечений.