– Еще минуточку, – занылКирюшка, – чуть-чуточку, глазоньки не открываются.

Шатающаяся Юля пошлепала в ванную, следомпоплелся Сережка. Я разожгла газ при помощи газеты, плюхнула на плиту чайник изаглянула в гостиную. Теперь на диване оказалась еще и Рейчел. Собаки явно несобирались вылезать из-под теплого одеяла.

На кухне Кирюшка быстро глотал чай, Сережкамазал хлеб маслом. Юля ткнула пальцем в кнопку, телевизор ожил и сообщил:

– С добрым субботним утром. Для тех, кторешил в выходной денек пораньше встать…

– Как, суббота?.. – завопил Кирюшка,роняя чашку. – Лампа, ты сдурела, какого черта подняла всех…

– И правда, – протянулСережка, – давно никто не делал мне таких гадостей.

– Во, блин! – отозвалась Юля. –Ну удружила!

Чувствуя себя полной идиоткой, я выскочила вкоридор и, невольно подчиняясь заведенным в этом доме порядкам, заорала:

– Муля, Ада, Рейчел, – гулять!

Собаки явились на зов, и мы быстреньковыскочили во двор.

На этот раз мы гуляли почти полчаса, и псысами побежали к подъезду.

Сережа, Юля и Кирюшка толкались в коридоре.

– Слышь, Лампа, – пропыхтеладевушка, застегивая сапоги, – раз уж встали в такую рань, поедем на рынок.Зима пришла, а у Кирюшки ни куртки теплой, ни ботинок.

– Вернетесь когда?

– Часам к семи, не раньше, собаквыгуляй, – велел Сережка, и троица вылетела во двор.

Я увидела на вешалке ключи и усмехнулась. Тутже послышался вопль:

– Лампа, брось ключики, дома забыли!

Не глядя, я зашвырнула связку в форточку ипринялась одеваться. Съезжу быстренько и примусь за домашние делишки.

На этот раз у подъезда дома Маргаритытолкалась уйма народа. Здесь же обнаружились две машины – «Скорая помощь» имикроавтобус с надписью «Милиция». Я пролезла сквозь толпу и хотела войти вподъезд. Но молоденький сержантик предостерегающе поднял руку:

– Погодьте, дайте тело снести.

Я послушно посторонилась и увидела носилки, накоторых лежал неприятного вида черный мешок. Наверное, кто-то из жильцовскончался дома.

Дверь в квартиру Волковой была открытанараспашку. Удивившись, я заглянула внутрь. Невысокий кряжистый мужчина спапкой в руках сердито спросил:

– Вам кого?

– Маргариту Федоровну.

– Кем вы ей приходитесь?

Командный, безапелляционный тон не оставилсомнений – передо мной представитель властей. Но говорить правду в этойситуации мне было не с руки, и изо рта мигом вылетел ответ:

– С работы прислали узнать, почему невыходит…

– Имя?

– Чье?

– Мое, – усмехнулся милиционер.

– Не знаю, – удивилась я, – мыведь незнакомы.

Секунду мужик глядел на меня настороженнымиглазами, потом вздохнул:

– Назовите свои паспортные данные.

Я вздрогнула: ну вот, влипла. Но привыкший задва дня врать язык сам по себе сболтнул:

– Татьяна, Татьяна Павловна Молотова…

Оперативник пометил что-то на бумажке изаявил:

– Езжайте в свой супермаркет и сообщитеначальству, что Волкова больше никогда не придет.

– Почему? – глупо удивилась я.

– Она умерла, – пояснилследователь. – Давайте адрес и телефон.

– Чей?

– Мой!

– Не знаю!

На этот раз мужик вышел из себя:

– Хватит ваньку валять!

– Никого я не валяю, – возмутиласья. – Спрашиваете у меня свой номер телефона и адрес, а откуда я могу егознать?

Сыщик вздохнул:

– Гражданочка, назовите, где проживаете,и телефон.

Машинально я сообщила адрес Мишиной квартиры итолько потом испугалась. Боже, что же я наделала! Мало того, что назваласьименем его любовницы, так еще и координаты дала, ну почему не придумалавымышленные?

– Отчего она умерла, от сердечногоприступа?

Инспектор спокойно ответил:

– Вам сообщат, идите на улицу.

– Страшно все-таки, выглядела совсемздоровой…

Но милиционер молча подтолкнул меня к выходу,и тут зазвонил телефон. Я вытащила аппарат:

– Алло.

– Таня, ты?

– Извините, ошиблись.

В ухо понеслись гудки.

Милиционер подозрительно глянул на «Сименс» инеожиданно переспросил:

– Значит, в супермаркете работаете?

– Ага, – крикнула я, сбегая полестнице, – кассиром.

У подъезда продолжали толпиться возбужденныежильцы.

– Ее Надька нашла, – рассказывалашепелявая бабка, – зашла в квартиру, а Ритка валяется между окном истолом, кровищи! Надька чуть богу душу не отдала! Интересно, кому теперичажилплощадь отойдет, у Маргаритки-то никогошеньки нету.

– Разве при сердечном приступе бываеткровотечение? – не выдержала я.

Бабулька примолкла, а потом ехидно спросила:

– Это кто же тебе про приступ наврал?

– Так ведь Рита умерла!

– Убили ее.

– Как? – помертвевшими губамиспросила я.

Вопрос был задан риторический, но милаястарушка поняла его буквально и принялась словоохотливо объяснять:

– Ножом, кухонным. Долго не мучилась,горемычная. Ну посуди, коли она сама бы померла, зачем тут столько милиции?

С трудом передвигая ставшие пудовыми ноги, ядобралась до метро и плюхнулась на скамеечку. В последние дни данный видтранспорта нравился мне все больше и больше. Чисто, светло, тепло, а главное,никому нет до тебя дела, все бегут с высунутыми языками и не глядят посторонам.

Я перебирала пальцами край куртки и мысленноподводила неутешительный итог – два трупа, и никаких документов. Пропалапоследняя надежда попасть в квартиру Кости и найти телефонную книжку. Хотя Ритаобронила, будто он служил актером в театре «Рампа». Может, сходить туда,порасспрашивать коллег, вдруг что выплывет.