Выметайся, лахудра, отсюда живо, если жизнь дорога! — И дал ей пинка под зад.

Кристина сломя голову выскочила на улицу, где занимался рассвет. Москву она знала плохо и поняла только, что ее завезли в какую‑то чудом сохранившуюся пригородную деревню с частными домиками за покосившимися заборами.

Ноги еле слушались ее. Примерно через полчаса Кристина набрела на какую‑то асфальтированную безлюдную улицу и только там заглянула в сумочку. На всякий случай она держала под подкладкой тысячу рублей, но их не оказалось, как и всей ее нехитрой парфюмерии. Она еще раз порадовалась, что догадалась спрятать доллары и принялась ловить попутную машину. Первой оказалась поливальная машина, но несчастная все‑таки подняла руку. Водителю было лет пятьдесят.

Тебе куда, красотка? — с явной издевкой спросил он.

Довези хоть до какого‑нибудь метро… — попросила Кристина и обречено добавила: — Только денег у меня нет, но я, если хочешь, отработаю губами…

Без проблем! — тут же воскликнул тот и широко распахнул дверцу. — Давай прямо сейчас, пока нет никого… — И, перехватив ее недоверчивый взгляд, добавил: — Не боись, не обману, довезу до метро в целости!

Понимая, что у нее нет другого выхода и ждать другую машину придется возможно очень долго, Кристина уверенно расстегнула его ширинку…

На ее счастье кончил шоферюга быстро и тут же тронулся с места. Всю дорогу девушка молчала, а удовлетворенный водитель тараторил без умолку, рассказывая различные случаи из своей жизни.

Высаживая ее у метро, он весело заявил:

За такой кайф готов тебя хоть каждый день возить, — и почему‑то глубокомысленно, добавил: — Мастерство не пропьешь…

Слава Богу, на карточку метро ее ночные партнеры не польстились или не обратили на нее внимания, и она без приключений добралась домой. Потом она несколько часов отмокала в ванне, а когда вылезла с удивлением обнаружила в воде смятую и грязную десятирублевку. Видимо, похабный «царапун» Алик засунул купюру ей в «девочку», чтобы еще раз унизить и опустить. И только позднее до конца осознала этот плевок, когда, кое‑как придя в себя, она отправилась в тот самый клуб, чтобы забрать доллары, но там их не оказалось. По всей видимости, Алик догадался, для чего она отпросилась в туалет, и его бандиты отыскали укромное место.

Несколько дней Кристина не выходила из дому, залечивая истерзанные места.

Печальную историю эту Кристина никому не рассказывала, да и сама постаралась как можно быстрее забыть ее. Но теперь, после Надькиной смерти, все мгновенно вспомнилось и вернулось, будто это было вчера.

Тогда у нее не было страха. Только тоска, боль, усталость и обида. Страх пришел теперь, когда она поняла, что могло случиться. Ведь она попала в лапы настоящих садистов и маньяков с отклонениями, о которых она и не подозревала. Взбреди им в голову — и ее бы убивали медленно, пытая и мучая с разнообразными фантазиями и извращениями.

Почему‑то в этот момент она вспомнила слова Координатора о том, что Надька ничего и почувствовать не успела.

— Значит, Надьке повезло, — проговорила Кристина вслух, как‑то сразу успокоилась и подумала: «Какое же все‑таки счастье, что на меня обратил внимание Иван и помог познакомиться с Сашей. Если бы не он, что бы со мной могло приключиться, одному Богу известно…»

Будучи глубоко религиозной, она все‑таки сходила в церковь и поставила свечки за здравие Ивана и Александра и за упокой бедной Надюшки.

Можно себе представить ухмылку Ивана, если бы он об этом когда‑нибудь узнал.

Но Иван был далеко за океаном, куда он отправился вскоре после выборов Президента России, окончившихся таким конфузом для кандидата, за которым стоял Икс и, следовательно, сам Иван и Совет Пяти.

Буквально на следующий день после выборов Иван вызвал к себе Икса, которому в ночь, предшествующую выборам, приснился странный сон.

Он увидел во сне царский трон, который сильно отличался от тех, что стояли в Кремле или Екатерининском дворце в Царском селе. Трон был довольно современным по дизайну — на массивных гнутых ножках и с пурпурной обивкой. Над спинкой широко раскинул крылья двуглавый орел.

Икс ощутил непреодолимое желание усесться на этот трон. Он оглянулся. Вокруг никого не было. Он аккуратненько примостился сначала на краешек, а потом вольно откинулся на спинку под сень державной птицы. Вдруг трон жалобно заскрипел под тяжестью его тела, а казавшиеся такими прочными и устойчивыми ножки стали разъезжаться в стороны. Икс успел вскочить на нош до того, как трон развалится, и…

…проснулся.

Человек рационального и холодного ума, Икс все же несколько обеспокоился. А если это предупреждение? Знак того, что ему не суждено стать правителем, или, как он сам про себя любил повторять, «главным менеджером» России.

Но еще более его тревожил будущий разговор с Иваном, и в гостиную, где мрачно восседал Иван, он вошел с видом побитой собаки.

Еще в предыдущем романе шла речь о том, что Иван не сомневался в том, что Критский при любых раскладах выборы не выиграет, но имевший место конфуз требовал откровенного и жесткого разговора. Это был подходящий повод дать много о себе возомнившему Иксу хорошую выволочку.

Иван легким кивком головы указал вошедшему место напротив себя. Воцарилась пауза, во время которой Иван своим пронзительным взором буквально сверлил проштрафившегося. Подобный взгляд не многие выдерживали. Не выдержал и самоуверенный Икс, опустивший голову и сосредоточенно смотревший себе под ноги.

Наконец Иван ровным голосом доброжелательного родителя произнес:

Прежде чем начать, как это у вас называется, разбор полетов, мне бы хотелось, чтобы ты сам дал объективную и нелицеприятную оценку происходящему.

Икс заерзал в кресле. Такого начала он никак не ожидал, будучи уверенным в том, что Иван с присущим сарказмом вывалит на него щедрую порцию всевозможных унизительных насмешек и издевательств.

Какую я могу дать оценку кроме полностью неудовлетворительной? — самокритично вопросил Икс, но тут же попытался собственный вывод смягчить. — Наш провал объясняется несчастливым стечением обстоятельств или попросту невезением. Критский — самодовольный болван, но все его действия жестко мной контролировались. Кто мог предположить, что икона окажется фальшивой?

Не блефуй хотя бы со мной. Лисенок, — строго оборвал его Иван, — доберемся и до иконы. Меня раздражает то, что ты продолжаешь упорствовать в своих заблуждениях. Настоящий полководец никогда не списывает собственную вину на обстоятельства или подчиненных.

Икс понурил взгляд и даже съежился.

Иван жестко продолжал:

Изворотливая твоя натура заставляет тебя постоянно кривить душой. Даже тогда, когда это абсолютно бессмысленно и приносит тебе определенный вред. Антиквар Ангулес утверждал, что икона фальшивая, и уж слух об этом до тебя обязательно дошел. Зачем нужно было его убивать? Вот тебе первая серьезная ошибка.