Не знаю, что там могло быть не так, но интонация в их голосе мне очень сильно не понравилась. Она была приблизительно такой, как если бы внезапно среди огорода упал метеорит. На автомате, совершенно не задумываясь о своем виде, выскочил из воды на берег и кинулся к вещам, кучкой лежавшим неподалеку.

Одной ногой пытался попасть в нижнее белье, рукой дотянуться до штанов. В итоге чуть не убился, но с горем пополам смог натянуть одежду и побежать следом за скрывшимися наверху девицами. В голове рисовались картины одна страшнее другой, но я все равно упорно не мог понять, каким образом там может фигурировать сгущённое молоко.

Пока не попал в летнюю кухню.

— Твою мать… — Это все, на что у меня хватило слов.

Зато Ольга Ивановна была гораздо красноречивее. Слова "жопорукий идиот" и "недоделанный дебил" — это самое приличное из того, что летело в мой адрес.

Но ещё более впечатляло творившееся вокруг. Весь потолок, часть стены и все, что находилось рядом с плитой, было заляпано какой-то странной коричневой субстанцией.

— Ты какого черта ее без присмотра оставил? — Накинулась на меня соседка.

При этом у нее был такой вид, будто она готова меня придушить.

— Да в смысле?! Поставил варить и пошел искупаться. Что это за коричневая хрень?! Откуда это вообще?

— Сгущенка. — Тихо пояснила Наташка.

Они с Лидочкой стояли в дверях, озадаченно глядя на все случившееся непотребство.

— Ее нельзя вот так бросать. Вода выкипела и все. Рвануло. — Бухгалтерша удручённо покачала головой. — Ну тут только заново потолок белить. Остальное отмоем. А вот на потолке ничего сделать не получится.

— Хороший ты, Жорик, подарок дядьке сосватал. — Ольга Ивановна крепко матернулась.

— Слушайте, да идите Вы… к себе вон. К себе идите. Шататесь постоянно по дворам, будто своего нет. Я вообще-то спрашивал, как ее варить. Вы нормально объяснить не могли.

Меня прям разобрало. В этот раз сделать крайним хрен дам. Ведь специально к ней за советом ходил. Неужели нельзя было предупредить?

— Да все это знают! — Ольга Ивановна в сердцах швырнула тряпку, которой пыталась оттереть стену, на стол.

— Я не все! Ясно?

Развернулся и вышел с кухни, мысленно желая жителям этой дебильной деревни неделю из туалета не вылазить. Ну, серьезно. Нет у меня терпения больше. Пошли на хрен! Мамочка с ее педагогическим подходом, дядька со всей его семейкой, да и сами Зеленухи в целом. Прямо псих меня накрыл конкретно.

Не останавливаясь, направился в дом. Помнил, где Настя брала деньги, когда крайний раз отправляла Машку в магазин. Верхняя полка буфета, в маленькой вазочке.

Открыл дверцу и залез рукой. Несколько купюр лежали на месте. Вынул их, пересчитал. Двадцать рублей. Не густо. Понятия не имею, сколько стоит билет до Москвы. Но из рассчёта тех копеек, которые тратились на продукты, очень надеюсь, что этого хватит. Взял тетрадку, лежавшую на одной из полок, выдрал лист, нашел в ящике ручку и написал родственникам, что беру эти деньги в долг. Типа, доберусь до столицы, переведу.

В этот момент мне было искренне плевать на все. В том числе и на Светланочку Сергеевну. Если уж на то пошло, заявлюсь в наглую домой, и намекну ей про неожиданное посещение Воробьевки. Что-то мне подсказывает, о нем мало кому известно. Кроме Вадима, естественно. Иначе она бы так не шифровалась. Пусть только попробует выставить меня за порог или снова пугать отцом и его суровым характером. Хрена там!

Не знаю, получится ли добраться до Москвы на поезде. Олимпиада не за горами. Но доеду, куда смогу. Оттуда, если что, на попутках.

И пусть все тут хоть сгорит к чертям. И сами Зеленухи, и их председатель, и куры, наконец, тоже. Жаль, конечно, с производством не довел дело до конца. Но с меня реально хватит. Издевательство какое-то.

Открыл шкаф, нашел чемодан, сгреб все вещи в кучу и запихнул их внутрь. Подхватил его под мышку, а затем направился к выходу. В дверях стояла Наташка, загораживая дорогу.

— Ты куда? — Девчонка как-то испуганно посмотрела мне в глаза.

— Домой. Хватит. Нагостился.

Попытался обойти ее, но она сделала шаг в ту же сторону, снова перекрывая путь.

— Жорик, не надо. Не уезжай. Ты тут нужен. Как мы без тебя подготовился к матчу? — Лицо у Наташки стало совсем растерянное.

— Так же, как и со мной. Только без меня. Я ваших Зеленух нажрался выше крыши. Вот тут они у меня. — Стукнул ребром ладони по горлу. Себе, естественно. Хотя в таком состоянии мог и Наташке, если честно. Бывало у меня такое, когда накрывал капитальный псих. По хрену становилось, кто, что и где. Пелена прямо перед глазами.

— Жорик…не уезжай.

— Идите к чертовой матери. Все.

Оттолкнул девчонку с дороги и вышел из дома.

Уже оказавшись за воротами, с опозданием вспомнил, что пилить до станции вообще не ближний свет. Да и по фигу. Все равно смоюсь отсюда. Ничего страшного, дойду. Вон некоторые, когда приперло, до Москвы из Архангельска доструячили. Что ж я, хуже что ли? Лишь бы подальше отсюда.

Перехватил чемодан поудобнее и двинулся по дороге в ту сторону, где была станция.

От злости так меня взбодрило, что все поля, которые отделяли Зеленухи от Квашино, протопал, даже не обратив внимание на расстояние. Пока шел, мысленно материл все. Ну, как мысленно. Изредка высказывался и вслух. Досталось каждому. Начиная от деда Моти с его козлом и бабой Зиной, заканчивая Наташкой, которая в тот момент казалась мне чуть ли не самой виноватой во всем. Хрен его знает, почему, но вот так.

Выскочив из лесополосы прямо перед железной дорогой, даже удивился. Когда приехал и двигался к Зеленухам, еще даже приблизительно не представляя, что меня там ждет, отчего-то дорога выглядела гораздо длиннее. Наверное, сейчас скорости мне прибавили злость и огромное желание оказаться как можно дальше от этого проклятого места.

На станции было тихо и пусто. Я вошел в здание вокзала. Мои шаги эхом улетали под высокий потолок. Народу тоже никого. Вообще. Приблизился к окошку, над которым значилось гордое слова “касса”. Долбиться в закрытую створку пришлось долго. Желающих продать билет не наблюдалось. Ничего, я упорный. Через пять минут моего настойчивого и методичного стука, в окне появилось красное, потное женское лицо. Страшно представить, от чего я это лицо отвлек. Завитые волосы стояли дыбом, а дышало оно, это лицо, так, будто бежало от самой Москвы.

— Тебе чего? — Голос с первых же слов показался мне знакомым. Но не