– Так, одну трогательную любовную историю мы прослушали, – сурово прерывает Мастер. – Следующий! Каролина! Ладно, все мы про твои мытарства уже давно наслышаны. Расскажи нам, как тебя угораздило за этого юродивого замуж выйти?

Каролина вспыхивает от возмущения, но пропускать свою очередь не хочет. Она принимает удобную позу и театрально взмахивает руками.

– Он когда к нам в Самару приехал, не мужчина был, а картинка! А как ухаживал красиво! Какие слова говорил! А мне сорок лет и трое детей. Все друзья уже крест на мне поставили. В школе зарплаты никакие – хоть бы с голоду не умереть. Когда у брата дела в гору пошли, его жена со мной даже общаться перестала, решила, что я им на шею сяду. А когда Эндрю мне предложение сделал, у нее аж челюсть отпала. Ему хоть и за шестьдесят уже было, но выглядел он отлично, и манеры… Манеры у него и сейчас остались, а вот все остальное – вранье. Я когда к нему в Англию приехала и увидела, в какой нищете он живет, чуть обратно не развернулась. Да поздно было, визу получила, детей перевезла. Сколько мы потом с ним наскитались по этим общагам и приютам…

– Зачем же он тебя замуж звал, если у самого ни кола ни двора?

– Я его сама много раз спрашивала. «А ты мне понравилась!» – говорит. И ведь правду говорит, подлец! Ухаживал за мной, как за королевой! По ресторанам водил, по концертам. Даже на Кипр возил отдыхать.

– Откуда же он деньги брал?

– Да есть у него деньги! Только я их ни разу не видела! Живет, как бомж, за четыре года, что я с ним мучаюсь, ни разу новой пары обуви не купил. Все старую донашивает.

– Откуда же ты знаешь, что у него есть деньги?

– Потому что нас из благотворительной ночлежки выгнали. Сказали, что проверили его кредитную историю и он под статью малоимущих никак не подходит. И сыновья его оба бизнесом занимаются, хорошие деньги зарабатывают. Был бы правда нищий, так не позволили бы, наверное, отцу по ночлежкам скитаться. Только не общаются они с ним. Даже не звонят.

– Чего ж ты не уйдешь от него?

– Куда я уйду? У меня двое несовершеннолетних детей! Дети его любят, они ведь всех обстоятельств не понимают. Он с ними контакт нашел. И мне не грубит, голоса не повышает. А денег не дает!

– А вот если бы ты его любила, ты бы на такие мелочи внимания не обращала, – язвительно говорит Мастер, и Каролина опять вспыхивает от возмущения. Мы смеемся и признаем, что Каролина решила попасть в святые. Она грозится, что живет с мужем последний год, подает на британский паспорт, оформляет пособие на детей – и больше даже на порог его не пустит. Мы не верим. Если уж до сих пор не бросила, наверное, любовь. Из той, что у русских женщин с жалостью перемешана. Ко всем непутевым и заблудшим.

– Джонсон, ты у нас новенькая в коллективе. Мы про тебя ничего не знаем, – продолжает допытываться Мастер. – Скажи нам, ты за своего мужа по любви выходила?

– По любви, – соглашается Людка Джонсон. – Да только где эта любовь теперь? Мы уже четырнадцать лет вместе живем, две дочери растут, а только он сам по себе, а я сама по себе. Думаете, если бы в семье все было гладко, так я бы по пятницам в баре с вами сидела? Литература литературой, а семья семьей.

– Ой, девочки, я зато, дура, по любви вышла замуж, – всхлипывает Светка. – По любви – иначе не скажешь. Я до сих пор больше него зарабатываю – ну разве это мужик? Я когда с ним познакомилась, сразу поняла, что большого прока от него не будет. Долговязый, лохматый, веснушчатый. На два года меня младше. Такой же безбашенный, как я. Я такая простодырая, и ветер в голове, и он такой же оболтус. Два сапога пара, мы друг друга с первого дня нашли и больше не расставались. У них мужики в таком возрасте еще о женитьбе и не думают. А мне отказ по студенческой визе поставили, и собралась я домой, в Казахстан. Он метался-метался, да и женился. У него ни жилья своего не было, ни работы, колледж заканчивал. Я как с первых дней взяла все в свои руки, так до сих пор тащу. Пять лет замужем, все квартиры снимаем, и неизвестно когда это закончится. И замучилась я с ним, потому что он как теленок, шагу без меня ступить не может. А так хочется иной раз, чтобы настоящий мужик рядом был, хоть любовника заводи! – в сердцах завершает Светка. – Мы невольно опускаем глаза к предложенному Светой тексту и делаем молчаливый вывод, что любовник уже появился.

– Когда я выходила замуж за Тимоти, я не была голодранкой! – произносит Тамара с возмущением. – У меня был успешный бизнес в Москве, я вращалась в деловых кругах и от недостатка мужчин не страдала, даже когда мне исполнилось пятьдесят. У меня все было! Квартира, машина, деньги на счету! Да, я хотела уехать за границу! Это была моя мечта, я хотела другой жизни, другого образа мыслей, другого окружения. Но не могла же я бросить свой собственный налаженный бизнес, чтобы приехать сюда и мыть полы в богатых домах! Я знала, что мой английский в зачаточном состоянии и в моем возрасте выучить его будет довольно сложно. Но ведь Тим прекрасно говорил по-русски! И потом, я отдавала себе отчет, что по российским меркам я приближаюсь к пенсионному возрасту и с каждым годом вкалывать с утра до вечера будет сложнее. В пятьдесят лет не до любви. В пятьдесят лет уже и о старости подумать нужно. Я была готова начинать все с нуля в Англии, учить язык, раскручивать свой бизнес, мне просто нужны были хорошие стартовые условия.

– А мужчины не любят быть стартовыми условиями! – ехидничает Мастер. – Он, может, семью хотел, он, может, по любви!

– По любви?! – Тамара почти взвизгивает от негодования. – Он привез меня, чтобы унизить, чтобы издеваться тут надо мной! Я целый год в доме просидела – этот скупердяй не давал денег на курсы, я двух слов связать не могла – как тут искать работу и новые знакомства! А сам говорил со мной только по-русски. Я его сколько раз просила: говори со мной по-английски, я должна учить английский. А он – а я не хочу русский забывать, мне тут его практиковать не с кем. Я ходила только до ближайшего магазина и погулять в парк – когда денег нет, особо не разгуляешься. Я могла бы на русских работать, если бы знала, где они есть, но как бы я нашла русских в Лондоне, живя в загородном доме в шестой зоне?! Я зарабатывала в Москве тысячи долларов в месяц, а тут жила как бедная родственница, на новые трусы у мужа денег просила! – она всхлипнула и умолкла, пристыженная собственным признанием.

За столом повисла пауза. Каждый сравнил свое положение с Тамариным, гадая, в чью оно пользу.

– Ну так что, услышим мы сегодня положительную историю? – не успокаивается Мастер. – Вероника, хоть бы ты порадовала! Ты полгода назад хвасталась, что у тебя большая любовь, заверши разговор на позитивной ноте!

– Любовь, – грустно соглашается Вероника, придавленная чужими трагедиями. – У меня любовь. У него – не знаю. Женился – наверное, любит. Живет со мной до сих пор – опять, наверное, любит. Только не вижу я этой любви. Не вижу и не чувствую. Уходит на работу рано, приходит поздно, ужинает, садится за компьютер или новости смотрит. По субботам крикет, по воскресеньям теннис. Поцелуй утром, поцелуй вечером. Вот и вся любовь. Ведет себя хорошо, голоса не повышает. Только, находясь в двух метрах от меня, живет своей отдельной жизнью. Ничего плохого сказать про него не могу. Он не грубит и не скандалит, жизнь мне не отравляет. Но холодно мне с ним и неуютно. Я уж и квартиру вычищу к его приходу, и ужин приготовлю. А ему все равно. Все равно, что ужинать, все равно, с кем ужинать. Я не знаю, что происходит у него на работе, я не знаю, сколько он зарабатывает. Мы платим за все в складчину. У нас все хорошо, все прилично. Он всегда благодарит