На Ви Эйре ничего особо и не поменялось. Стоило только какой-нибудь дамочке его получше рассмотреть, как она вцеплялась в него своими когтями. Вот только теперь не было ни выбора, ни желания. Хочешь, не хочешь, а давай, а то еще хуже будет.

Первый хозяин, у которого он оказался, предпочел от него поскорее избавиться. Тогда Тимур еще не верил в происходящее, не верил, что вот так нелепо попался, не верил, что это все серьезно, что его никто не собирается отпускать. Он буянил, пытаясь доказать, что попал в это ад по ошибке, что его здесь вообще быть не должно. Приходил в бессильную ярость оттого, что не может сказать кто он и откуда, что вместо нужных слов из горла вырываются лишь хрипы. Не понимал, как они могут не видеть, что он вольный. Но по документам было все чисто, он сам видел это, своими глазами. Потомственный раб с дурным характером, вот что было там написано. А рабов за непослушание называют. И его наказывали не раз, жестоко, хладнокровно, словно и не человеком он был, а всего лишь бесправной вещью. Это было страшное время, бьющее по самолюбию, ломающее внутренний мир и устои, разрушающее все, во что верил.

Сначала была наивная уверенность, что все это скоро кончится, что он выберется из этой жуткой ситуации не сегодня, так завтра, ну в крайнем случае через неделю. Однако неделя шла за неделей, месяц за месяцем, а ничего не менялось, наоборот становилось только хуже.

Потом наступил период депрессии, безнадеги, когда жить не хотелось. Когда каждое утро просыпаешься и понимаешь, что больше нет тебя – свободного парня. Есть Барсик, который вынужден молча, беспрекословно выполнять чужие приказы, желания, прихоти. И так будет продолжаться день за днем до самого конца.

Тогда он мечтал о том, чтобы все это прекратилось раз и навсегда. Лучше уж вообще не жить, чем так, словно скотина.

А потом природное упрямство, шальной характер и жажда жизни победили. Очнувшись после очередных побоев, Тим понял, что несмотря ни на что, в душе жила уверенность, что рано или поздно у него получится выбраться из всего этого дерьма. Надо только выжить, не сломаться, не потерять самого себя в этом безумии.

И он выживал, затолкав поглубже свою гордость и бешеный норов. Работал, делал то, что от него требовали. Отрешенно наблюдал за происходящим вокруг, стойко переносил все наказания. Должен быть шанс выбраться из этого ада, главное не упустить его.

Вторым его хозяином стал суровый мужик, у которого в распоряжении было несколько шахт. Там он узнал, что такое работа на износ, на грани сил и возможностей, что можно до слез тосковать по солнечному свету и свежему воздуху. Чуть не погиб во время обвала, но выкарабкался. Один из всех, кто находился в тот момент под землей.

Потом был третий хозяин. Хозяин крупного бизнеса, день и ночь пропадающий на работе. После шахты работа у него воспринималась как увеселительная прогулка – ухаживать за садом, домом, небольшой конюшней. Все бы ничего, да вот его жена с первой же минуты положила глаз на молодого раба. Вот тут-то он впервые понял, что это такое когда нет возможности отказать. Да какое там отказать! Тебя ведь никто и не спрашивает. Приказано, значит делай. Иначе…

Этот кошмар закончился, когда хозяин заподозрил что-то неладное. Тогда ему тоже крупно досталось, и через неделю опять была перепродажа.

По какой-то нелепой иронии судьбы он попал в руки к подруге жены предыдущего хозяина. И назначение у него тогда было только одно. Лучше не вспоминать те вещи, что приходилось вытворять. До сих пор передергивало от отвращения, стоит только вспомнить уже несвежую, но все еще молодящуюся тетку, украшающую свои покрытые пигментными пятнами пальцы массивными перстнями, завивающую крашеные волосы, ярко красящую дряблые губы. Тимуру приходилось держать себя в руках, чтобы не передергиваться каждый раз, когда она к нему приближалась. А уж ее дружеские посиделки с такими же перечницами, вообще вспоминать не хотелось! Хихикающая старая нимфетка любила похвастаться им перед своими подругами красивым рабом. Он был вынужден стоять перед ними и терпеть жаждущие плотоядные взгляды. Кстати, иногда она милостиво делилась им… брррр. В тот момент он просто ненавидел свой внешний вид, благодаря которому теперь он превратился в игрушку для озабоченных сучек.

К счастью такая жизнь быстро закончилась. Померла старушка, инсульт подкосил ее внезапно, спасти ее не удалось.

Тимур, не успев даже вдоволь позлорадствовать, попал опять на продажу. Дальше пошел калейдоскоп: ферма, стройка, озабоченная сучка, шахта, сучка, пожилая пара, сучка, старая сучка, ферма, какой-то дом, ферма, стройка, ангары, завод, толстая сучка, большой дом, маленький дом, огромный дом… Чучундра.

Столько всего перепробовал, что любой другой сломался бы на его месте, сошел с ума. А он нет: выживал, выкручивался, подстраивался. Где-то держался несколько месяцев, а где-то всего пару дней.

А теперь оказался здесь, в темной безлюдной гостиной на коленях, в ожидании возвращения новой хозяйки.

Перед глазами опять возник ее образ, заставляя ежиться и скрипеть зубами. Такого экспоната в его коллекции еще не было. Мало того что страшная, как атомная война, так еще и бестолковая как пробка. Вон как белобрысая игралась с ней, подсунув сначала скан-чип, а потом "часы", как заставила ее нажать на ненавистную кнопку, а эта Чучундра только глазами глупо моргала и что-то мычала противным хриплым голосом.

Жуть. Тут даже если жизнь на волоске будет, не найдешь в себе сил подойти к ней и прикоснуться.

Может ей и не надо этого? Может, пронесет? Выглядит так, будто уже на ладан дышит и собирается помирать на днях. Может, ей нужен именно работник, а не игрушка для плотских утех?

Хотя, такие наоборот не упустят возможность, так сказать оттянуться напоследок.

Черт, как не хочется-то, аж до дрожи в груди.

А может она не рассмотрит его из-за своих жутких очков? Выглядел он сейчас, наверное, не лучше чем сама новая хозяйка. Тощий, лохматый, бородатый. Растрепанная длинная челка падает на лицо, прикрывая глаза, мешая обзору. Неопрятная растительность на лице. Да и сам весь потрепанный, измученный, никакого товарного вида, как говорил один из надзирателей в боксах.

А вдруг повезет?

Сейчас, размечтался. Первым делом погонит в ванну, приводить в порядок.

Эх, как бы так сделать, чтобы сохранить и бороду, и космы? Может умалишенным притвориться? Или буйным? Она ведь еще не видела, что татуировка фиолетовая. Вдруг испугается и продаст? Еще ни разу он так не мечтал о том, чтобы его поскорее продали и неважно куда и кому.

Может, наоборот притвориться задохликом, полубольным? А что, может получиться. Сама убогая, и наверняка захочет избавиться от такого же раба. Зачем ей такой унылый хр*н?

Ладно, надо посмотреть на нее поближе, попытаться понять какая она, а уж потом выбирать линию поведения.

Тимур тяжело вздохнул, еще раз попытался разогнуться и размять затекающие мышцы – безрезультатно. С тоской подумал о том, что завтра и встать не сможет, а все тело будут сводить болезненные судороги.