их черти драли! Но нет худа без добра, за время пробежки появились характеристика выносливости и шкала запаса сил. Выносливость уже привычно радовала единичкой, а запас сил имел в своём активе сотню, быстро слетевшую вниз от моей неожиданной, но основательной и быстрой пробежки. При хлопке дверью её уровень оставлял желать лучшего: всего пять пунктов. Впрочем, об этом и всё тело как-то намекало: лёгкие качали воздух как паровоз, сердце бухало в два раза быстрее, чем обычно, в правом боку кололо, ноги казались свинцовыми — восхитительные ощущения… Мда, не выйдет из меня марафонца. Впрочем, эти ощущения лучше боли от ушибов, ссадин и переломов. Однозначно лучше. Так что уж лучше я буду бегать, как Форест Гамп, но останусь цел. О, кстати, надо будет зав­тра с утра выйти на пробежку. И зарядку сделать и вообще начать вести здоровый образ жизни. Хотя куда уж здоровее: не пью, не курю, разве что спортом не занимаюсь. Вот! Вот последний пункт и надо исправить. Начну с бега, как показала практика — он сейчас для меня наиболее перспективен.

Интермедия 10

— Зацени, Лёх, какая фифа! — Миха сегодня слюнями своими уже половину баб города забрыз­гал, Людка его по ходу послала куда подальше.

— Да, ничего так чика. Вот бы такую погулять…

— Ха, погулять! Вот ты кадр, Лёха! — Миха заржал как конь, что-то он сегодня меня раздражает, но не говорить же корешу, что смех у него стрёмный, — Как ты могёшь все слова повернуть в новом смысле! Голова! Зря ты в технарь пошёл, с твоими мозгами можно было и в институт податься.

— Да, ладно, чё ты гонишь! — ага, голова, как же! В технарь еле поступил, да до института мне как до Китая раком, — Туда хрен поступишь на нормальный факультет, а на шнягу, типа педагогов, я и сам не пойду. Да и обучение там намного дороже, не сравнить с технарём. А где такие деньжищи надыбать? К тому же здесь, я на выходе буду иметь реальную специальность: автослесарь! Не хухры-мухры!

— А так бы мог стать каким-нибудь адвокатом или директором… — вот зараза, по больному бьёт, а кто не захотел бы директором быть-то? Хотя работать им тоже надо будь здоров, и всё мозга­ми, а не руками.

— Миха, вот нафига мне такой гемор? Ты видел этих директоров? Они же все дохнут лет в пятьдесят, от того что обожрались от жизни.

— Чё, в натуре? Именно поэтому дохнут?

— Да хрен их знает, чего они дохнут, но долго явно не живут. Могут ведь и в разборках при­стрелить.

— Какие разборки, Лёх? Сейчас не девяностые, уже не стреляют. А и так бы — по хрен! Я бы не отказался пожить дириком. Бабло лопатой гребёшь, секретутка всегда к твоим услугам, когда бы не захотел. А надоела, так уволить её и другую нанять, с сиськами побольше и ногами подлиньше. Или сразу двух? Тачка — любая, бабла ведь немерено. Хочешь — мерин, хочешь — бумер или даже лексус. По заграницам можно разъезжать и там баблом сорить, всех через кукан наматывая. Эти же забугор­ные холуи из-за бабла удавятся и любой каприз исполнят, хоть голышом станцевать, хоть облизать тебя с ног до головы.

Мда, у Михи голова точно мусором набита. Так не директора живут, а олигархи. А для этого надо быть в корешах с президентом, а мы рылом не вышли. Там родиться надо было в кодле. Они к себе левых пассажиров не берут.

— Миха, а на фиг тебе их облизывания? Тебе что, так чужая слюна нравится?

— Тьфу на тебя, Лёха! Вот умеешь ты чужие мечты обосрать! Ну что ты за урод?

— За урода ответишь? — привычно выскочил подкол.

— Ой, да ладно, ты ко мне прикопаться решил, что ли? Давай вон лучше чмошника тормознём, хоть куревом разживёмся, а то и баблишком.

— А что? Мысль! — может и правда, что у этого хлюпика есть.

— Эй, терпила, угости нас табачным дымом! — Миха уже начал действовать, перегораживая чу­ваку дорогу.

А этот кент молчит, как воды в рот набрал, он что, вообще оборзел? Ему с нами поговорить в падлу? Ну, держись, гнида!

— Слышь, чувак, ты совсем тупой, русского языка не понимаешь? Так мы тебе сейчас рожу от­рихтуем, и ты сразу вкуришь, о чём с тобой нормальные пацаны перетирают!

Этот урод вздумал ещё зубы показать. Ха, того и гляди зарычит. Тоже мне волк нашёлся — чмошник он и есть, правильно Миха сказал. Ну сейчас мы его за эти зубки по полной раскружим. А не хрен выпендриваться, коли ты терпила по жизни, так и веди себя соответственно, чего ты зубы скалишь.

— Ты чё зубы скалишь, гнида? Ты ещё покусай меня! — Миха как всегда прёт буром, этого у него не отнять, сейчас терпила будет сопли на кулак наматывать, а затем кровавую юшку. Я же пока обойду справа, чтобы этот кент не сбежал

Обычно после первого удара Михи, терпилы тут же скулят и извиняются, чуть ли не тапочки в зубах носят. А этот оказался не из таких, странный какой-то. Взгляд у него словно остановился, и он начал бестолково махать руками. Миха на секунду опешил и тут же врезал было ему в бочину, но попал в руку, которой терпила очень удачно отмахнулся. Или же это был грамотный блок? Терпилу и самого шатнуло, но Миха явно растерялся, хотя это не помешало ему дальше лупцевать терпилу. Ух ты, а вот и ответочка Михе прилетела, похоже, пора и мне вступить в драку. На, зараза, держи плюху. Мой удар в торец этому лошаре вошёл красиво, всё-таки грамотно взятые в кулак чётки дают весомую аргументацию, а если эти чётки ещё и специальным образом утяжелены… Ох, как его качнуло, налетел на Миху, сшиб его с ног. Стоп! Куда?

Вот зараза, рванул, как наскипидаренный. И ведь сбежит, гадёныш! Срочно поднять Миху и вдогонку. Да, а чмошник-то непрост оказался. Как он грамотно всё сыграл. От моего удара повалил Миху и сделал ноги. Что-то от таких мыслей у меня уже и ноги за ним не очень хотят бежать, да и на лице Михи те же мысли. Но дать терпиле уйти нельзя. Как отпустить-то? Нет, надо догнать и вбить ему зубы внутрь, чтобы он ими подавился, а то ишь, скалится он!

Но догнать терпилу не удалось, он шмыгнул в какой-то подъезд и был таков. Хотя, честно при­знаться, и хрен бы с ним.

— Лёх, ты видел в какой подъезд он вбежал?

— Неа, профукал я этот момент.

— Эх, и я тоже, — Миха обиженно засопел, — Так что же мы его так и отпустим?

— Куда? — удивился я.

— Э-э-э, ну так, вообще, — Миха присел на корточки и протянул мне заранее открытую пачку «Честера».

Присев рядом с ним и прикурив взятую из пачки сигарету, пустил дым в сторону дома, где предположительно скрылся обидевший Миху терпила.

— А что ты предлагаешь? Пасти его тут, что ли? Оно тебе надо? Каждого сбежавшего терпилу теперь ловить будешь. Так никакой ловилки не хватит.

— Не, не каждого. Только этого, он же меня толкнул, падла.

— И чё, ты больно ударился? — поддел я Миху, — Попу отшиб?

— Да нет, конечно, но обидно. Чё ты сразу? Нормуль всё.

— Может костюм порвал? Или кразы заговнял?

— Кразы-то нет, а вот рукавом олимпийки точно во что-то вляпался.

— Ну ты, Миха, и лошара! — невольно заржал я над Михиной неудачей.

— Сам ты лох! — насупился тот, — Откуда мне знать, что там куча навалена была?

— Человеческая?

— Да нет, тогда бы я его сто пудов догнал. Собачья. Сухая. Но всё равно неприятно.

— Ну и чё, может, тогда и лошару наказывать не будем, пойдём потихоньку, пивка попьём в центре?

— Да ты чё, в натуре? — Миха от моего предложения аж с корточек подпрыгнул, — Мы же вполне можем пробить у Слона, чё это за хмырь. И уже потом его прессануть.

— Ага, а Слону ты как обоснуешь, что терпилу с его района нагнуть хочешь?

— Да ну, слепим чё-нить, первый раз что ли? — ага, лепила… Слепит он что-то, фиг там был.

— Да хрен ты ему чего слепишь. Обосновывать придётся, а то и стрелу забивать, — в разборки меж районами втягиваться не хотелось, да ещё по такому ничтожному поводу.

— Да ладно, чё с ним договориться совсем нельзя? — Миха явно не может оставить терпилу в покое.

— Никто своих без серьёзных предъяв не сдаёт, а то, что ты в говне собачьем изгваздался на серьёзную предъяву не тянет, — приходится объяснять Михе и так известное всем, словно он малень­кий, — Наоборот, с этой истории про говно, над тобой весь город ржать будет.