Жак, дважды побывавший в отрядах моджахедов француз — принял на себя командование. Внизу прогремел взрыв, затем — автоматные очереди послышались уже в самом здании. Внизу — были люди Хобейки, но не факт, что они долго продержатся.

Вдобавок ко всему — справа — активизировались боевики Амаля, услышавшие перестрелку. Ракета РПГ — прошла мимо, а вот что-то посерьезнее, скорее всего выстрел из безоткатного орудия — пришелся прямиком в бок здания. Удар — чувствовался по всему зданию…

— Дерьмо, пулемет сюда! Минируйте лестницы!

— Месье, если мы это сделаем, может сложиться все здание.

— Диди, где чертов пулемет?

— Сейчас…

Бывший легионер побежал по коридору, уже затянутому дымом. Новый выстрел пришелся по зданию, из конца коридора рвануло пылью…

— Марсель, что с чертовой рацией? Где помощь?

— Нам обещали поддержку через полчаса!

— Да у нас и десяти минут нет! Сейчас все здание сложится!

Отец Жака был строительным подрядчиком, и он хорошо представлял себе состояние этого отеля. Пятнадцать лет под обстрелами не прошли даром, силовая структура здания ослаблена, и одного удачного попадания из Б10 хватит, чтобы здание просто сложилось как карточный домик.

— Мишель, бери двоих и вниз! Остальным — на крышу! Надо подавить огневые точки Амаля! Пара попаданий и нам крышка!

Сам Жак бросился к комнате, которая использовалась как арсенал. Ее украшением — была русская винтовка ПТРС времен Второй мировой, переданная палестинцам, а потом оказавшаяся у французов. Ее отдача была почти непереносимой, она была не слишком точной, но у нее было одно неоспоримое достоинство — пуля из нее пробивала любую стену и стрелка за ней…

Тащить ее наверх было некогда, да и не справиться одному — потому Жак потащил ее к проделанному выстрелом пролому…

* * *

Холл — удалось зачистить быстро и без потерь. Ливанцы — не знали светошумовых гранат, их не применяли еще здесь ни израильтяне, ни американцы — и потому их действие было поистине сокрушительным.

Когда немцы ворвались в холл, едва ли не полтора десятка боевиков были совершенно дезориентированы. Стреляли, пусть наугад только трое из них. Их обезвредили в первую очередь, после чего прошлись по остальным. Не уцелел ни один.

От порохового дыма, пыли от взрыва не было видно почти ничего.

Немцы бросились к лестнице, ведущей на второй этаж. Там их встретили выстрелы, но ливанцы не умели стрелять на рикошетах, в то время как немцы умели. Пока один боец стрелял — пули летели в потолок, но сильно нервировали — второй забросил гранату…

* * *

Было видно, как бойцы Хобейки, оказавшиеся слева от здания — гибнут под перекрестным огнем: с одной стороны бил он, с другой стороны — обстрел шел со стороны вооруженного лагеря милиции Амаль. Огонь со стороны Амаля все усиливался, по зданию било безоткатное орудие, внизу — были боевики, только укрепления — не давали им атаковать напрямую, но силы защитников укреплений таяли на глазах.

Решив, что это не дело — Николай решил сменить сторону: если боевики Амаля доберутся до отеля — то оттуда уже никому не выйти.

Расстояние до первых укреплений принадлежащих Амалю было около трехсот, до позиции безоткатного орудия — не менее шестисот…

Он перевел прицел снова на дорогу, чтобы наверняка работать по более близким целям. Концентрации уже не было — никто не мог долго держать концентрацию по-настоящему, это все равно что задержать дыхание.

Триста метров.

В прицел — было видно, как с базы Амаля, разбитой бетонной дорогой, по которой когда то ездили кабриолеты с туристами — идут машины. Мерседес, из окон торчат автоматные стволы, полощется зеленая тряпка какого-то знамени. Пикап — с него ведет огонь пулемет. Дальше — грузовик с боевиками.

Выстрел. Еще один.

Пулемет замолкает. Прицел верный, теперь можно стрелять беглым…

Серия по лобовому Мерседеса. Три дыры появляются на запыленном лобовом стекле, едва видны почти черные следы крови на обратной стороне. Мерседес начинает вилять, но уходит не под откос, как он надеялся. Водитель, очевидно, только раненый — крутит руль в противоположную сторону, машина вминается носом в склон, сзади по ней — ударяет пикап. Грузовику удается затормозить, с машин сыплются боевики. Видны черные бороды, кто-то в масках.

Это плохо. Плохо, что хорошей аварии не было.

Гремит выстрел — как парусина лопнула, только громче. Еще один.

А это совсем плохо…

* * *

В отличие от американцев, французы хорошо знали Бейрут и действовали более решительно. Уже через несколько минут после того, как рация двадцать третьего отряда сообщили о нападении — два вертолета SA-321G Super Frelon поднялись с борта авианосца Клемансо. Оба они — были переоборудованы для выполнения поисково-спасательных миссий на море, имели лебедку и экипаж, обученный ночным полетам. В качестве спасательной группы — использовались бойцы морской пехоты Франции, так называемые «красные береты»[171]. В каждом вертолете было всего по одной группе — четыре бойца.

Возглавлял группу капитан Давид Сорнье, вызвавшийся на это дело добровольцем. Среди тех, кто сейчас находился в Бейруте под огнем каких-то козлов — были два его друга, два парня из его подразделения. Он и сам — пытался попасть в «двадцать третью группу», но нее прошел контрразведывательную проверку. Почему — он не знал, об этом никогда не говорили. Не прошел — и все…

— Мсье капитан, в районе цели серьезная перестрелка.

— Дьявольщина. Merde…

Капитана можно было понять — из вооружения на Фрелоне не было… ничего, только оружие десантников. В отличие от американцев, которые во Вьетнаме поняли необходимость мощного вооружения спасательных вертолетов и устанавливали на свои «Веселые зеленые гиганты» по три пулемета — французы четко делили вертолеты на вооруженные и транспортные, и транспортные вертолеты — не несли ни пулеметов, ни ракет.

Но и отступать — было нельзя. Никак нельзя. Он был перестал уважать сам себя, если бы отступил.

— Пулеметчика к люку! — крикнул он — продолжаем!

Пулеметчик — прошел к люку, его пристегнули страховочным тросом, его пулемет — короткий Миними для парашютистов — был хорош, но не для подавления ПВО. Бейрут приближался…

* * *

Ракета РПГ — ударила в здание, разорвалась совсем рядом. Посыпалась пыль…