чтобы оплатить учебу в университете. Меня никогда не включали в стартовый состав футбольной команды, но выпускали практически в каждой игре. Ближе к концу, когда страсти накалялись. У меня лучше получалось блокировать соперника, чем принимать мяч. За всю карьеру мне только один раз удалось занести мяч в зачетную зону. Но зато запомнил я это на всю жизнь.

— Впечатляет.

Паркс развел руками.

— Теперь молодость прошла, и большой вес уже не радует: мучают боли в коленях, бедрах, плечах и далее по списку.

— А быть полицейским в столице нравилось?

— Быть судебным приставом мне нравится гораздо больше. Тогда были неспокойные времена. Происходило много плохого.

Кинг протянул ему бутылку пива.

— Рабочий день уже закончился, почему бы не выпить?

— Нет. Я лучше покурю. Надо же как-то бороться с этим чистым горным воздухом. Просто ужасно! Не представляю, как здесь можно жить. — Паркс вытащил из нагрудного кармана сигариллу, щелкнул перламутровой зажигалкой и прикурил. — Да, у вас тут неплохое местечко — ничего не скажешь.

— Спасибо, — кивнул Кинг, внимательно за ним наблюдая. Если Паркс нашел время для визита к нему, при том, что он возглавляет расследование убийства Говарда Дженнингса и одновременно продолжает выполнять свои обычные обязанности, значит, у него есть на то весьма веские причины.

— Хорошая юридическая практика, хороший дом, хороший город. Хороший парень, который много работает и помогает местной общине.

— Я сейчас покраснею.

— Правда, в этой стране очень приятные и успешные люди постоянно кого-нибудь убивают, поэтому я на их счет не обольщаюсь. Если честно, то я их вообще не особенно жалую. Считаю маменькиными сынками.

— Я не всегда был таким примерным. И в любой момент готов снова вступить в конфликт с законом.

— Приятно слышать, но спешить с этим не следует.

— Тем не менее мой пистолет стал орудием убийства.

— Это правда.

— Вам не интересно узнать, что я думаю по данному поводу?

Паркс взглянул на часы:

— Само собой, если угостите пивом. Удивительно, но мой рабочий день только что закончился. — Кинг передал ему бутылку. Пристав откинулся на спинку кресла, поставил огромные ступни на перекладину между полозьями и сделал большой глоток между двумя затяжками. — Итак, каковы же ваши соображения по поводу оружия? — осведомился он, глядя на заходящее солнце.

— У меня был с собой пистолет в момент убийства Дженнингса. Вы утверждаете, что тот самый, из которого его застрелили.

— Для меня это совершенно очевидно. В принципе я могу арестовать вас прямо сейчас.

— А для меня очевидно, что пистолет в моей кобуре был чужим, поскольку я не убивал Дженнингса.

Паркс бросил на него быстрый взгляд.

— Вы меняете свои показания?

— Нет. Шесть дней в неделю этот пистолет находится в сейфе, и я достаю его только один раз, на седьмой день. Я не всегда запираю сейф, поскольку живу один.

— Не очень разумно.

— Поверьте, после этого я буду держать оружие в подземном хранилище за семью замками.

— Продолжайте.

— Версия номер один. Некто проникает в дом, забирает мой пистолет и оставляет на его месте другой, который я беру с собой на патрулирование. Этот некто убивает Дженнингса из моего пистолета и затем подкладывает обратно в сейф вместо того, с которым я ездил. Версия номер два. Некто убивает Дженнингса из своего пистолета, а потом подбрасывает его мне, чтобы баллистическая экспертиза указала на меня.

— Серийный номер на пистолете совпадает с тем, который зарегистрирован на ваше имя.

— Тогда остается первый сценарий.

— То есть вы утверждаете, что некто заблаговременно изъял ваш пистолет, чтобы подобрать его точную копию, потом ее подложили, а затем вновь заменили, чтобы все выглядело так, будто Дженнингса убили вы.

— Да, я утверждаю именно это.

— И вы хотите сказать, что бывший оперативник не знает, как выглядит его собственное оружие?

— Это обычный девятимиллиметровый пистолет массового производства, а не какой-то уникальный музейный экспонат, украшенный алмазами. Мне дали этот пистолет, когда я изъявил желание сделаться добровольным стражем порядка. Я носил его один раз в неделю, никогда не доставал из кобуры и забывал про него на остальные шесть дней. Тот, кто проделал трюк с подменой, все это учел, потому что другой пистолет выглядел точно как мой, у него был такой же вес и такая же рукоятка.

— А зачем вообще идти на такие сложности с подменой?

— Убийцы часто пытаются переложить вину за свое преступление на кого-то другого, верно? Я просто пытаюсь понять… Дженнингс работал на меня. Может, расчет строился на том, что меня посчитают убийцей, поскольку я мог застать Дженнингса за воровством или он сам уличил меня в воровстве: вы уже сами говорили об этом раньше. Есть мотив, есть улики, нет алиби. И на мне можно поставить крест.

Паркс опустил ноги на пол и наклонился вперед:

— Очень интересно. Но позвольте и мне выдвинуть свою версию. У Дженнингса было немало врагов, желавших ему смерти, потому он и попал в программу защиты свидетелей. Возможно, вы узнали об этом и решили его заложить за хорошие деньги. А те ребята, с которыми вы связались, воспользовались вашим пистолетом и решили вас подставить, чтобы не платить. Как вам моя версия?

— Вообще-то выглядит вполне правдоподобно, — признал Кинг.

— Вот и отлично. — Паркс допил пиво, затушил сигариллу и поднялся. — Пресса сильно донимает?

— Вообще-то меньше, чем я думал. Наверное, еще не нашли моего адреса. А когда найдут, я перекрою цепью дорогу у холма, повешу запрещающие проход таблички и начну отстреливать всех нарушителей.

— Таким вы мне нравитесь больше.

— Я же говорил, что сущность моя никуда не делась. — Паркс направился к своей машине, но Кинг его окликнул: — А почему меня до сих пор не арестовали?!

— Ну, прежде всего потому, что в вашей версии номер один что-то есть. Я не исключаю, что вам действительно подменили пистолет, а из вашего стреляли в Дженнингса.

— Я не рассчитывал, что вы так легко согласитесь со мной.

— Я допускаю, что вы все же причастны к смерти Дженнингса и организовали всю эту замену пистолетов сами. И вообще склоняюсь к тому, что вы его заложили убийцам, а те вас подставили. — Паркс помолчал, глядя себе под ноги. — Ни один из свидетелей, которые попали в программу защиты и соблюдали все правила, не был убит. Это часто являлось решающим доводом в пользу того, чтобы свидетели соглашались давать показания. Теперь у нас такого аргумента нет. И куратором убитого Дженнингса был я. Именно я отправил его сюда, а значит, несу ответственность за его смерть. И хочу, чтобы вы знали: если вы действительно к этому причастны,