наедине, или, может быть, Дариус сможет дать тебе звездную пыль, или…

— Нам никогда не дадут быть вместе, — сказала Дарси, ее взгляд потемнел, когда она выпрямилась, и я потянулась за ней, садясь рядом, положив подушку себе на колени. — Весь мир против нас, даже закон.

— Я знаю, — ответила я, протягивая руку, чтобы взять ее за руку. — Но вы любите друг друга. Должен же быть способ бороться.

Дарси долго смотрела на меня, ее челюсть сжалась, а в глазах промелькнули тени.

— Что ты можешь знать о борьбе за что-то подобное? — огрызнулась она на меня, и я вздрогнула от язвительности в ее тоне.

— Я не понимаю…

— Звезды выбрали для тебя идеальную пару, и все, что вы когда-либо делали, это дрались, подстрекали и отталкивали друг друга.

— Дело не во мне и Дариусе, — выдохнула я, мое сердце бешено колотилось в груди. Дарси никогда так со мной не выходила из себя, но я не собиралась огрызаться в ответ. Если ей нужно, чтобы я стала грушей для битья за ту боль, которую она испытывала, то я буду ею.

— Нет. Дело в том, что мы с Лэнсом всегда боролись за то, чтобы быть вместе. Нам всегда приходилось. Судьба всегда была против нас, но мы знали, что стоит рискнуть. Мы владели своими чувствами и действовали в соответствии с ними. А когда вы с Дариусом поступали также? — огрызнулась она.

— Это не одно и то же, — сказала я, защищаясь. — Лэнс никогда не причинял тебе боль так, как Дариус причинял мне. Он превратил мою жизнь в ад, мучил меня и нападал на меня раз за разом. Он пытался утопить меня…

— Я знаю, — выдавила она, эмоции в ее взгляде были ясны. — Но это не значит, что ты полностью невиновна во всем, что произошло между вами, не так ли? Ты тоже подстрекала и дразнила его. Кроме того, ты отомстила, спалив его комнату и заставив напасть на Милтона, ты сопротивлялась всему дерьму, через которое он заставил тебя пройти. Но и переспала с ним, поманила его, а затем оттолкнула…

— Потому что я не могла просто простить все то дерьмо, — прорычала я, мое собственное самообладание пошатнулось, когда она набросилась на меня. — Он никогда не извинялся передо мной, никогда не давал мне никаких реальных признаков того, что он вообще заботился…

— Чушь собачья! — крикнула Дарси, и я вздрогнула. — Да, он гребаный ублюдок и безжалостный мудак, да, он сделал с тобой все те ужасные вещи, и, возможно, он заслужил жизнь, проведенную в тоске по тебе. Но ты не можешь сказать, что он никогда не пытался показать тебе, что он чувствует. Ты просто не хотела это слышать. И ты отказалась это видеть. Потому что слишком чертовски упряма даже для своего же блага. Даже когда ты хотела его, ты отказывалась признаться себе в этом, просто пряталась за ненавистью и сексом и придумывала всевозможные оправдания под солнцем, чтобы отказать своему собственному сердцу.

— Ты знаешь, почему я не могла просто предложить ему свое сердце, — сказала я тихим голосом, когда ее слова пронзили меня, как стрелы. — Я не могла дать ему шанс причинить мне этим боль. Я не могла…

— Вот что такое любовь, Тор, — раздраженно сказала Дарси. — Она требует прыжка веры. Это значит открыться, разрушить свои стены и позволить кому-то увидеть каждый темный и разбитый уголок твоей души. Это правда и честность с собой и с ним. Это грубо, жестоко, пугающе и реально. Ты не можешь утверждать, что хочешь этого, но при этом отказываться позволить себе стать уязвимой перед ним. Так не работает. Если ты любишь его, по-настоящему любишь, то отдашь ему свою душу и позволишь быть хранителем твоего сердца, каким бы хрупким или поврежденным оно ни было. И если тебя любят в ответ, то сделают все, что в их силах, сохраняя сердце в безопасности, лелеяя и защищая его, залечивая все старые раны. Так что, когда ты сказала ему «нет» в ту снежную бурю, ты не причинила ему вреда. Ты причинила себе боль. И это то, что убивает меня больше всего во всем этом.

— Дарси, — выдохнула я, мое сердце разрывалось от боли, когда она разрушила все упрямые, рациональные, ненавистные причины, за которые я цеплялась, чтобы держаться подальше от Дариуса Акрукса.

— Это то, что у меня с Лэнсом, — прорычала она. — Это грязно и страшно, и для кого-то другого даже близко не подошло бы к совершенству. Но это прекрасно, Тор, он для меня все. А теперь его оторвали от меня, и я ничего не могу с этим поделать. Все было против нас с самого начала. Но никогда ничто не мешало вам с Дариусом быть вместе, кроме вас двоих. Если бы кто-нибудь из вас просто вытащил свои головы из собственных задниц и был честен друг с другом, то ничего из этого с вами не случилось! И это убивает меня. Потому что я бы все отдала, чтобы иметь такую свободу с Лэнсом. — Сдавленный всхлип вырвался у нее, и я подалась вперед, потянувшись к ней, чтобы снова заключить ее в свои объятия.

— Нет, — прошипела она, щелкнув пальцами в мою сторону взрывом магии воздуха, так что я споткнулась о кровать, уронив подушку на пол. — Я не хочу, чтобы ты была здесь и говорила мне, что все будет хорошо. Если ты хочешь что-то исправить, тогда иди и скажи Дариусу, что ты чувствуешь. Я не хочу сидеть здесь, пока ты хандришь из-за меня и Лэнса, в то время как сама отказываешься даже попытаться исправить свое собственное дерьмо.

— Я не могу это исправить, Дарси. Слишком поздно! — Я запротестовала, когда ее магия воздуха толкнула меня обратно к ее двери.

— Возможно, вы не сможете быть вместе. Но можете быть честными друг с другом, — решительно сказала она. — И если хотите получить хоть какой-то шанс выбраться из этого гребаного бардака, который вы сами себе устроили, тогда и хватит смелости сделать это.

— Дело не в том, чтобы быть храброй…

— Да, блядь, в этом! Ты так увлечена, доказывая, насколько сильна, улучшая свою магию, но забываешь, что истинная сила приходит, когда ты встречаешься лицом к лицу с тем, чего ты больше