Холостяк, детей нет, абсолютная преданность профессии. Национальная гордость, гениальный хирург, который спасает жизни, как другие вешают табельный номерок на заводе.

Я стал рассматривать фотографии в статьях. Круглое лицо, длинная челка, затемненные очки. Голова лохматой собачонки, но с ореолом загадочности. Пришелец из Тьмы?

Ни одна чаша весов не перевешивает.

Ни за, ни против.

Лозанна

В первом попавшемся мне агентстве по прокату машин я выбрал среднего класса седан, чтобы легко затеряться среди швейцарских автомобилистов. Прежде чем тронуться в путь, проверил голосовую почту. Ничего. Никаких новостей – ни от Манон, ни от моих ребят.

Я газанул, задыхаясь от ярости.

Если Корина Маньян оставит ее у себя на ночь, я поеду за ней сам.

Взяв направление на Лечебно-медицинский центр, я пересек трамвайную линию и покатил в гору. Наконец показалось здание с белым фасадом, японским садиком, шаровидными светильниками и карликовыми хвойными деревцами.

Я поднялся в отделение сердечно-сосудистой хирургии и застал студенточку на ее посту. Все с тем же «Тик-таком».

– Привет! – вскричала она. – Вы обещали, что не вернетесь.

– Да неужели? – ответил я. – Мне обязательно нужно увидеть доктора Белтрейна.

– Вы с ним разминулись. Он заходил и тут же ушел.

– У вас есть его домашний адрес?

Она встала, озарив меня прелестной улыбкой:

– Более того. Он поехал не в свою квартиру в Лозанне, а в свое шале. В Альпах.

Я вытащил из кармана карту, взятую в агентстве по прокату, и разложил ее на стойке:

– Где это?

Девушка заметила, что у меня дрожат руки, но воздержалась от замечаний. Она ткнула указательным пальцем в карту:

– Здесь, за Бюлем.

Я взял ручку и обвел название деревни.

– А как мне найти там его шале?

– Легко. – Она взяла у меня ручку и прочертила путь. – Продолжайте ехать в сторону Шпица. В Вессенбурге поднимитесь вверх и влево. На склоне горы увидите название: «Вилла Паркоссола». Паркоссола – архитектор, спроектировавший это шале. Да там все его знают.

Она была неплохо осведомлена. Какое-то мгновение я задавался вопросом, не проводит ли она вместе с ним выходные… Свежесть ее дыхания после «Тик-така» обострила мои чувства.

– Вы сюда вернетесь?

У меня в мозгу все еще раскачивались чаши весов.

Белтрейн в роли хищника – «за» и «против»?

– На этот раз это действительно маловероятно.

– В прошлый раз вы сказали то же самое.

– Ваша правда. Разрази меня гром!

Я выбежал вон. В холодном поту, еле переводя дыхание.

Я снова ехал вдоль озера по уже знакомым мне местам. Вокруг, словно разбросанные по склонам холмов угольки, мягко мерцали огни.

В Веве я свернул по шоссе Е27, а после Бюля съехал со скоростной трассы и стал подниматься вверх в направлении Шпица. Мне вспомнился путь через Симплонский перевал: казалось, с той моей гонки по туннелям прошло несколько веков.

Вессенбург.

Жюли Делёз не обманула: я увидел надпись – «Вилла Паркоссола». Я съехал с блестящего асфальта на заснеженный проселок. Пейзаж помрачнел, как нахмуренное лицо. Ели сдвинулись, потемнели. Синеватые сугробы перекликались со стальными тучами, нависшими над лесом.

Появился указатель в начале подъездной дорожки из светлого гравия. Я поехал по ней. Миновал серую трансформаторную будку. Выглядывая из-за кустов, она странным образом усиливала ощущение запустения.

За поворотом деревья расступились, и показалась вилла. Конструкция из нескольких бетонных террас, стоящая на опорах над водопадом.

Я выключил фары, чтобы рассмотреть строение при свете луны. Оно напоминало знаменитый «Дом над водопадом» Фрэнка Ллойда Райта, где использован тот же принцип.

Я остановился метрах в пятидесяти от парковки. На ней не было ни одной машины. Вынул фонарик и резиновые перчатки и выскочил наружу.

Я направился к дому, держась в тени. Шум потока заглушал звук моих шагов.

Теперь я мог разглядеть виллу как следует. Выступавшие одна из-под другой террасы с цементными балюстрадами нависали над водопадом, бросая вызов законам физики. Задняя массивная часть дома служила противовесом. Свет нигде не горел. Слева две квадратные кирпичные башенки сторожили вход в застекленный вестибюль. Серебристые струи и черные ели отражались в стекле, создавая иллюзию, будто природа проникла в жилище.

Я подошел еще ближе и подметил одну деталь. Окна были закрыты ставнями. Не там ли Белтрейн? Я нырнул под нижнюю террасу и стал подниматься по навешанным над водопадом мосткам. От воды тучей летели брызги, и все лицо у меня сделалось мокрым.

Наконец я прошел под главной частью здания. От конца мостков вела вниз, к серебрящемуся газону, бетонная лестница. Я сбежал по ней, постоянно оглядываясь. Здесь был главный фасад с парадным входом, звонком, камерой наблюдения. Под лунным светом блестел гравий. Картинка, да и только.

Я тут же прижался к стене и рванул к левому углу в поисках черного хода – или окошка, которое можно разбить. По пути мне попалась еще одна лестница, уходящая вглубь, под основание. Движимый инстинктом, я бросился туда и обнаружил железную дверь.

Амбарную или гаражную.

По спине у меня побежали мурашки. Я выхватил «глок» из кобуры и снял с предохранителя. Мой плащ, промокший и обледеневший, лип к телу. Машинальным жестом я нащупал на двери стальную крестовину. Взломать такую невозможно. Я наудачу надавил на ручку. Дверь повернулась на петлях. Открыто.

Просто открыто!

Я дослал пулю в ствол своей пушки и проскользнул в темноту.

Коридор.

Абсолютно темный.

Я продвигался во мраке, отрешившись от всех мыслей. Позади себя я оставил приоткрытую дверь и шум потока. Вдруг я понял, что нахожусь не просто в подполе или гараже, а в преддверии святилища. В потаенном месте за бетонными стенами, скрывающими самые страшные секреты.

Глаза привыкли к темноте. В глубине узкого прохода замаячила еще одна дверь. Сердце у меня замирало. Вдруг в лицо мне пахнуло жаром. Горячим паром, непонятно откуда взявшимся в это холодное время года. И еще запахом, который я сразу узнал.

Запахом сырого мяса.

Мертвечины.

Наконец-то я проник сюда. В логово Пришельца из Тьмы. Я шел дальше. Никаких звуков, кроме гудения парового котла или вентиляционной системы. Жара усиливалась. Вот я уже у двери. За ней меня ожидал кошмар. Эта очевидность внезапно успокоила меня. Я взялся за ручку двери, невозмутимый и бесстрастный.