Я знал, что неудачное свидание с бабой тоже имеет какой-то смысл, не ведомую мне цель. Скинув ломавшуюся девицу у её дома, я поехал к себе. На углу я увидел книжный магазин и остановился, чтобы привычно порыться в книгах, коль не удалось в пизде. Там (среди книг) я обнаружил дешёвые издания Генри Миллера, Аниас Нин, Фрэнка Харриса – книги, которые давно хотел купить. Вот она и цель неудачного свидания.

Безумие неосознанного расточительства овладело мной, когда мы продавали большой дом, где я жил с родителями, и должны были избавиться от многих вещей, в особенности от книг, которые не помещались в моём маленьком доме. Самые дорогие книги по искусству и прочие американские книги я с патологической радостью отдавал за центы как людям, приходившим покупать, так и в книжные магазины, которые за ящик прекрасных книг предлагали мне пятьдесят долларов, и мне было лень и не хотелось везти их обратно, да и куда их девать, – и я отдавал, даже радуясь этой пятидесятке. Сколько ящиков книг я отдал в библиотеку в надежде, что они там будут на пользу, но в каталогах я многие из них так и не увидел. У меня хватило гнилого ума сохранить в дюжине ящиков избранные книги, но сохранил-то я самые ненужные и дешёвые книги – русские, к которым никогда, наверно, и не притронусь, а будут они лежать у моей сестры в доме, пока ей не нужно будет от них избавляться. Теперь-то, навострившись с ebay и amazon, я бы мог сделать целое состояньице на розданных и проданных по дешёвке книгах.

Время покупать книги – время продавать книги. Даже есть время – раздавать книги. Или сжигать.

При современном потопе в книгопечатании, при переполненности книгами магазинов, интернета, ридеров, продолжать писать можно лишь при двух условиях: либо по наглости (будучи убеждённым что ты – не дерьмо), либо по невежеству (не ведая, что ты – дерьмо).

Причём надо иметь в виду, что наглость – это одна из форм невежества.

И вот теперь распродаю свои оставшиеся книги, которые осточертели. Скачать список можно здесь: http://www.mipco.com/ RUSSIAN%20RARE%20BOOKS.doc

Не жмотничайте, ведь потом будете хвастаться, что это книга из библиотеки Армалинского, там его пометки и заметки имеются, загнутые им уголки страниц – ценность, бля.

В 1986 году настала пора издавать Тайные записки 1836–1837 годов А. С. Пушкина. Я решил сделать это сам, опасаясь доверить набор текста кому бы то ни было. Для такого дела требовался компьютер.

У меня есть друг-программист А., и я, бывая у него дома, видел его, вперившегося в тёмный экран с плохо читаемыми белыми буквами. Это была система DOS – уродливое, еле подвижное существо. Например, для того, чтобы скопировать слово, надо было печатать команду «сору», окружённую какими-то знаками. Я спросил А., может ли его компьютер воспринимать русский текст. Он ответил, что для этого нужна специальная программа.

У меня в то время были связи со славянской кафедрой в Университете Миннесоты: я был знаком с заведующим профессором. Он был англичанин, бегло говорил на ломаном русском и когда мы пару раз ходили вместе ланчевать, он жаловался, какая ужасная еда в Миннеаполисе по сравнению с Лондоном. Мне это было не понять – в Лондоне я не был, но еда в Миннеаполисе до сих пор устраивает, просто места знать надо.

Я знал, что на славянской кафедре есть программа, позволяющая печатать на русском языке. Я договорился с А., что мы пойдём с ним на кафедру, я скажу, что он хочет опробовать для меня русскую программу, а в процессе он быстренько скопирует её, пока я буду заговаривать зубы тем, кто будет рядом. А. взял с собой floppy disk (были тогда гибкие диски для DOS дряни). Толстая секретарша на кафедре знала меня, являвшегося туда время от времени и проводившего время с её начальниками. Я попросил её разрешения, чтобы А. сел за компьютер поиграться с русской программой, так как я в компьютерах не разбираюсь. Я увидел, как на тёмном экране стали появляться размытые буквы кириллицы и стал расспрашивать толстушку, какие документы на русском языке она печатает и где и когда она изучила русский язык. Она отвечала, косясь на А., видя, как он вставил в компьютер floppy и копирует программу на диск. Она смотрела широко раскрытыми глазами на творящееся воровство и не смела поверить тому, что она видит. Она даже не спросила, что А. делает, почему и уж не говоря о более резком «как ты смеешь!» А. быстро справился с копированием (программы тогда много памяти не занимали), вытащил диск с записанной программой, мы вежливо сказали «спасибо», распрощались и быстрым шагом пошли по коридору к выходу, опасаясь, что толстушка опомнится, и заорёт: «Держи вора!»

Приехав к А. домой, я с нетерпением и предвкушением уставился в монитор. А. отдавал печатные команды, но на экране шли сплошные английские буквы. Русские буквы на экране не появлялись. А. отстранился от компьютера и объявил, что для того, чтобы программа заработала, надо купить специальную плату и вставить её компьютеру в зад. Всё наше воровство оказалось напрасным. А ведь я уже был готов купить этот компьютер, увидь я русские буквы на экране. Но Провидение спасло меня от грандиозной ошибки – купить дерьмо.

В то же время я уже слышал про компьютер Макинтош. Видел его знаменитую рекламу по Оруэллу. Читал о Макинтоше в периодике, слышал разговоры о какой-то «мышке». Однажды я увидел сообщение, что разработан русский шрифт для Макинтоша и что его можно очень просто установить и сразу начать печатать на русском языке. Я послал письмо в компанию с запросом, ожидая, что мне пришлют подробное описание и образчики шрифта, но мне, помимо них, прислали маленький диск в твёрдой прямоугольной пластмассовой оболочке, на котором была эта программа – меня просили заплатить её стоимость, если я её буду использовать. Сам диск для Макинтоша смотрелся красиво и толково, а не как сопливый floppy для PC, напоминавший «рок на костях» – рентгеновские плёнки, которые вырезали кружочком и записывали на них запрещённый рок в России в поздних 50-х.

Мне надо было найти где-то Макинтош и того, кто умеет с ним обращаться, чтобы эту программу проверить. В то время я собирался лететь в Монтерей, который у меня всегда ассоциировался со школой русских шпионов, там находившейся. Но отправлялся я туда не учиться на шпиона и не преподавать для них, а на конференцию, делать доклад, являвшийся рекламой машин нашей компании. Меня пригласили, заплатили за самолёт, жильё и ещё долларов триста за полчаса болтовни. Я взял с собой диск с русским шрифтом.

Отговорив свой доклад, я поехал в город и отыскал компьютерный магазин. Там продавались и Макинтоши. Я подошёл к продавцу и сказал, что у меня есть диск с русскими шрифтами и что я хотел бы проверить, как они будут работать на Макинтоше. Продавец заверил меня, что нет ничего проще, подвёл меня к Макинтошу и вставил в него диск. Меня сразу поразил светлый экран и изображения на нём – документы, мусорное ведёрко и волшебная мышка, которая творила чудеса. Продавец сделал несколько мышиных движений, поиграл пальцами на клавиатуре и вдруг на чистом белом экране стали возникать русские буквы. Причём их можно было увеличивать, уменьшать, делать курсив, печатать жирным шрифтом и тут же стирать. Никакого компьютерного языка, никаких команд на технической тарабарщине. И главное – не надо использовать тогда популярную «жидкую бумагу» (liquid paper – замазку-корректор белого цвета) – все исправления осуществлялись бесследно.