Дай мне покой, его скорлупкой я укроюсь,

И посох веры, на который обопрусь,

Толику радости, бессмертья пищи,

Бутылку, в коей я найду спасенье,

И славы плащ, надежды истинный залог, —

Тогда готов я в странствие пуститься.

Сэр Уолтер Рэли

В июне 1993 года Джеки и Морис отправились во Францию по местам ее студенческой юности. Проплыли по Роне через Прованс и Камарг – через «Францию Джеки», как выразился Морис. Дикие белые лошади Камарга привлекали ее романтическую натуру. Рулевым на барже оказался потомок великого французского писателя Виктора Гюго. Омрачала поездку только тревога за здоровье Джеки. Она очень похудела. Позднее Морис признался другу: «Мы чуяли неладное, но не понимали, в чем дело».

Некоторые друзья тоже заподозрили неладное, среди них Валентино, бывший кутюрье Джеки и друг на протяжении тридцати лет: «Помнится, каждый свой приезд в Нью-Йорк в мае, сентябре и ноябре я непременно звонил ей и говорил: “Ну что, увидимся? Пообедаем или выпьем чаю?” И примерно за год до смерти она отказалась: “Я очень-очень занята. Созвонимся на следующей неделе”. Старалась избежать шума, но у себя в бутике я узнал, что она чувствует себя неважно… Она прислала мне прекрасное письмо, но, быть может, просто не хотела показаться на глаза кому-то, кто мог бы догадаться…»

Среди гостей Джеки на Мартас-Винъярде в том августе были Соланж Хертер и ее муж, доктор Фредерик Хертер. Джеки дружила с Соланж уже больше сорока лет, с памятных парижских дней, за которыми последовали взлеты и падения первого брака Соланж, трагедии и триумфы Джеки как жены сенатора в Джорджтауне, годы в Белом доме, ужасный период траура в Нью-Йорке, брак с Онассисом. Джеки показала себя настоящим другом, когда Соланж хворала. «Она была такой чудесной, – вспоминала Соланж. – В первый раз многие меня оставили, а Джеки приходила каждый день. И когда год спустя пришлось оперироваться по подозрению на рак, Джеки снова была рядом. И восемь или десять лет назад тоже… У меня были ужасные проблемы со спиной… Как-то мы встретились за обедом, и я пожаловалась, что с трудом встаю. Джеки немедля позвонила доктору Джеймсу Николасу, который лечил ее после всех падений с лошади и травм. Записаться к нему, конечно, было очень трудно, и без помощи Джеки я бы ждала своей очереди несколько недель, а тут он пришел не откладывая».

Хертеры жили в «комнате Банни», отделанной предельно просто: крашеные деревянные ставни, никаких занавесок, незатейливая мебель работы местных столяров, бело-серые обои в цветочек, облицованный плиткой камин. За окнами открывался вид на море. Снаружи на дереве висел гамак. Они ходили в море на «Релемаре» Мориса или на маленькой моторке Джеки. На фото, снятом Фредериком Хертером, Джеки стоит вытянувшись в струнку, на ней белые парусиновые брюки и тельняшка, морская фуражка и фирменные темные очки. Еще они совершали заплывы; правда, доктор Николас велел Джеки плавать в маске и с трубкой, поскольку из-за многочисленных травм спины ей было трудно поворачивать голову влево и вправо.

На Мартас-Винъярде Джеки устраивала обеды и ужины со старыми друзьями – Роуз и Уильямом Стайрон, Артом Бухвальдом и Карли Саймон. По воскресеньям приезжала Леди Бёрд, гостившая у Кей Грэм: «Мы обедали в беседке, увитой виноградом, а за дюнами слышался плеск волн. Но о прошлом не вспоминали…» В августе приехали новые друзья Джеки, Клинтоны, отметить день рождения президента. Джеки ощущала близость с Биллом и его женой. Разумеется, она знала о фотографии, где юный Уильям Клинтон изображен в Розарии с Джеком, да и вообще многое в нем напоминало о Джеке – знаменитое обаяние и любознательность, а также, без сомнения, сплетни о сексуальных похождениях. Когда президент прибыл на яхте Мориса, в Джеки всколыхнулись старые политические инстинкты. Она велела Тедди пойти встретить Клинтона, а когда Тедди ответил, что Морис уже пошел, заметила: «Это ведь не Морис собирается переизбираться!»

За ужином в гостинице, принадлежавшей семье певца Джеймса Тейлора, Джеки долго беседовала с Клинтоном и, что необычно, рассказывала о своей жизни с Кеннеди в Белом доме. Она сочувствовала Хиллари, которая переживала период «непопулярности» после выборов мужа. По словам Артура Шлезингера, Джеки и Хиллари очень подружились. Когда Шлезингер предположил, что у Хиллари отсутствует чувство юмора, Джеки заявила, что он глубоко ошибается и с Хиллари всегда весело. Своей приятельнице Виви Стоукс Креспи Джеки сказала: «Наконец-то появилась женщина, которая будет не только перерезать ленточки и открывать благотворительные базары…»

Интерес к Клинтонам зародился еще в 1991 году, когда, по словам Хиллари, Клинтону передали, что Джеки и Джон-младший говорят о нем как о возможном президенте. Они были среди первых, кто внес свой вклад в его кампанию. В июне 1992 года Джеки пригласила Хиллари к себе на обед. «Когда мы встретились в ее прекрасной квартире, заставленной книгами, Джеки держалась со мной так, будто мы давние подруги. В итоге короткий обед обернулся долгим разговором. Она показала многие свои последние проекты, вышедшие книги и те, что были ей интересны. Мы много говорили о нашем общем интересе к писательству и обсуждали идеи книг, какими Джеки могла бы заняться в будущем. Но в основном говорили о детях, о том, каково жить в Белом доме. Она не сомневалась, что мой муж победит, и хотела дать мне совет…» Джеки позвонила Хиллари в Вашингтон и еще раз пригласила на обед. «Она дала мне дельные советы, как превратить Белый дом в семейный очаг, – вспоминала Хиллари Клинтон, – а кроме того, прекрасно помнила, как непросто было в ее время исполнять роль хозяйки Белого дома, не теряя себя. Она сказала: “Надо делать все так, как считаешь нужным, а не подстраиваться под других. Конечно, стоит поинтересоваться, как поступали другие, и извлечь из этого урок, но главное – оставаться собой”».

На традиционном пикнике в честь Дня труда, который Джеки устраивала в Ред-Гейте на Мартас-Винъярде, они с Карли Саймон пели простенькие песенки внуку Джеки, семимесячному Джеку. А потом Джеки, как тысячи американцев, вернулась в город. В октябре ездила в Бостон на повторное торжественное открытие Библиотеки Кеннеди в присутствии президента Клинтона. Примечательно, что она не вздрогнула от поцелуя Клинтона, как когда-то, когда ее поцеловал в щеку его предшественник, демократ Джимми Картер. В ноябре она была в Виргинии, каталась на своем любимце – сером жеребце Фрэнке. И накануне тридцатой годовщины смерти Кеннеди упала с коня, да так, что на тридцать минут потеряла сознание, и ее отвезли в больницу. Она вернулась в Нью-Йорк и впервые за много лет не участвовала во встрече охотничьего клуба по случаю Дня благодарения. Примерно тогда же Courir News сообщила, что Джеки продала Фар-Хиллс Каролине и Джону за символическую сумму. Должно быть, она сделала этот шаг вполне обдуманно, во избежание больших налогов и с мыслью о том, что жизнь небесконечна.

Один из врачей виргинской больницы обратил внимание на желвак в паховой области, но отнес его за счет инфекции и назначил курс антибиотиков. Каролина Эррера вспоминала, что, выписавшись из больницы, Джеки позвонила ей и «пожаловалась на постоянный озноб, от которого никак не избавишься… потом она сказала, что ей нужна прямая блуза или жакет, а на вопрос зачем, ответила, что после того злополучного падения почему-то очень располнела в талии, а ведь надо выходить в свет. Возможно, это было началом болезни, и она об этом знала».