— Так и сказал? — перебил его Шушкеев, сразу оживившись.

— Да, именно, так. Я же говорил вам, что у меня хорошая память, — недовольно бросил Эди.

— И что дальше?

— Дальше мы говорили о наших с ним делах.

— Если не секрет, о каких?

— Это касается его лично, — многозначительно заметил Эди, чем заинтриговал Шушкеева.

— Я заплачу, — горячась, выпалил Шушкеев.

— Вам-то зачем? — спросил Эди.

— Понимаете, мы с ним повязаны одной ниточкой. Поэтому хочу знать, как складываются его дела, — произнес тот, сглотнув от волнения слюну.

— Срок будет тянуть, вот и все дела, — обронил Эди, наблюдая за тем, как собеседник реагирует на его слова. — Правда, если вы будете придерживаться линии, что сами случайно наткнулись на нож, то мой человек сможет уговорить следователя, конечно за большие деньги, не усугублять положение Александра.

— Я-то буду придерживаться. Но мой следователь сказал, что на рукоятке ножа имеются отпечатки пальцев Саши. Вот в чем проблема!

— Ею будет заниматься как раз тот самый следователь, — хихикнул Эди.

— А разве по валюте к нему нет претензий? — удивился Шушкеев.

— Вроде нет, хотя он говорил, что следователь его допрашивал по золоту и валюте.

— В каком смысле?

— Я понял, что в привязке к вам, мол, давно ли знакомы, участвовал ли совместно в делах, связанных с золотом и валютой.

— И что он сказал? — не выдержал Шушкеев.

— Сказал, что не участвовал. И следователь больше не допрашивал его по этим вопросам.

— А не может ли ваш человек договориться со следователем относительно меня за соответствующие деньги? — спросил Шушкеев, уставившись в Эди.

— Попробовать, конечно, можно, но это очень…

— О вашей доле я не забуду, — перебил Шушкеев.

— Вот я и говорю, можно, — улыбнулся Эди.

— Тогда для начала нужно, чтобы он, когда переведут в тюрьму, поместил меня в санчасть, дал возможность встречаться с вами или вашим человеком, об остальном можно будет поговорить потом.

— Конечно, обо всем этом я могу начать говорить, но разговор останется разговором, пока у него в руках не зашелестят купюры.

— Вы предлагаете…

— Я ничего не предлагаю, это вы предлагаете, — перебил его Эди.

— Хорошо, скажите, сколько нужно для начала?

— Это уже конкретный разговор. Не менее десяти тысяч, ведь вы же валютчик?

— Хорошо, будут деньги, но какую гарантию вы можете мне дать?

— Никакую, — отрезал Эди. — Даже человек, письмо которого я вам привез, не требовал от меня гарантий, хотя вручил значительно большую сумму. Если есть сомнения, давайте прекратим этот разговор, и я уйду.

— Не надо уходить. Я дам эти деньги. Вот только сейчас решу, как это сделать, — нервно бросил он и, выдержав паузу, раздумывая над тем, как ему быть, отчего у него на лбу выступили крупные капли пота, произнес: — Я сейчас напишу, у кого можно будет их взять.

После этих слов Шушкеев вырвал из лежащего около подушки блокнота лист, быстро написал на нем короткий текст и, передавая его Эди, заметил: — У меня просьба: не говорите этому человеку, где я точно нахожусь. Ему это знать необязательно.

— Хорошо, так и сделаю, — сказал Эди, пряча записку в карман брюк. При этом он усилием воли заставил себя сохранить на лице безразличие, поскольку знал, что она содержит данные на связь агента-нелегала противника.

— А как мы будем поддерживать контакт, и как я узнаю, что вы начали работу со следователем? — с волнением в голосе спросил Шушкеев.

— Мой человек сегодня или завтра утром переговорит со следователем, и тогда я дам о себе знать. К тому же по поведению следователя вы сможете делать свои заключения, — ответил Эди, оглянувшись на дверь, давая тем самым понять собеседнику, что в любой момент в палату могут войти.

Проследив за его взглядом, Шушкеев промолвил:

— Понимаю, что у нас мало времени. Знаете, я написал не одно, а два письма: одно в Москву, другое — Саше. — После этих слов он извлек из-под подушки два конверта и вручил Эди со словами: — Вы беретесь их передать?

— Конечно, мы же договорились еще в прошлый раз. Александру передам сегодня. Мой человек подготовил встречу с ним во второй половине дня. В Москву поеду через неделю, когда здесь все организую.

— А до отъезда сможете зайти?

— Постараюсь.

— Постарайтесь, для меня это очень важно, — упавшим голосом промолвил Шушкеев.

— Понимаю, я все сделаю, что в моих силах, — заметил Эди, а затем, вновь оглянувшись на дверь, спросил: — Евгения нормально к вам относится?

— Нормально, но она боится этих, у двери сидящих, но блокнот и ручку принесла.

— Ладно, держитесь. Пойду, не стану ее дожидаться, видно, она занята другими больными, — промолвил Эди и ушел.

Покинув больницу, он вместе с Юрой вернулся в гостиницу. Оттуда позвонил Николаю и кратко рассказал ему о встрече с Шушкеевым и новом обстоятельстве, возникшем в общении с ним. Назвал установочные данные финансиста Шушкеева и предложил до своего приезда в комитет срочно проверить его по всем видам учетов КГБ и МВД. После этого вернулся к машине.

Через час, получив от наружки сигнал «можно», Юра помчался к въезду во двор комитета.

Во дворе Эди уже ждал Николай, который бросился к нему с распростертыми объятиями.

— Как тебе удалось его раскрутить? Генерал аж подскочил в кресле, когда я ему доложил, что Шушкеев дал контакт со своей связью, — выстрелил ему навстречу Николай и, взяв под руку, повел в здание.

— Очень просто, он сказал, что хочет майора советской контрразведки свести со своим агентом, — пошутил Эди и, тут же согнав с лица улыбку, спросил: — Пробили по учетам?

— Да, чист, в поле зрения органов не оказывался, работает таксистом. Жена — оператор телефонной станции. Детей не имеют. По данным адресного бюро, оба уроженцы Литвы, в Минске обосновались в 1965 году. Работа по сбору информации продолжается. Сегодня же запросим Москву и Вильнюс, — выдал Николай.

Через пять минут они зашли в кабинет Николая.

— А где Артем? — удивленно спросил Эди.

— Ушел торопить Бородина. Надо ускоряться по делу. Скоро вернется, — ответил Николай, смотря на то, как Эди раскладывает на столе конверты и записку Шушкеева.

— А второе кому, не читал еще?

— «Иуде», пусть сначала спецы посмотрят.

— Сейчас организую, — бросил Николай и набрал чей-то телефон.

Скоро пришли уже знакомые Эди ребята со своим чемоданчиком и в течение пятнадцати минут провели обследование писем, сфотографировали их и сообщили, что тайнопись ни на конверте, ни на рукописных листах не обнаружена. Затем, порекомендовав Николаю не касаться писем голыми руками, чтобы не оставить на них отпечатки пальцев, они ушли.