Д. Японо-китайские столкновения.

В результате Маньчжурского и Шанхайского инцидентов вскрылась новая картина японо-китайских проблем. Отношения между двумя странами, разумеется, не только неизбежно ухудшились, но и совершенно изменился их прежний характер. Китай, как и Советский Союз, стал смотреть другими глазами на новые действия Японии, неизбежно испытывая по отношению к ней новые опасения. Нечего и говорить, что я уделял самое пристальное внимание этому вопросу.

Е. Японская проблема.

Я изучал эту проблему по частям, но вынужден признать, что японскую проблему необходимо рассматривать целиком. И еще будучи в Шанхае, приступил к изучению Японии и намеревался при этом стать знатоком японской истории и внешней политики.

ОБЯЗАННОСТИ ЯПОНСКИХ ЧЛЕНОВ ГРУППЫ

Нечего и говорить, что в изучении указанных проблем наибольшую помощь я получал от японских членов группы. Особенно много мне помогли Одзаки, Каваи и Фунакоси, когда я изучал проблемы, описанные выше в пунктах Б, В, Г и Д. Они были источниками важнейшей информации при моем анализе таких проблем, как новая политика Японии в Маньчжурии, влияние этой политики на Советский Союз, Шанхайский инцидент, японо-китайские столкновения, японская экспансия в целом. Сейчас я ни за что не смогу вспомнить, какую работу поручал каждому члену группы. Однако, говоря в общем, совершенно точно, что это были задачи, связанные с вышеуказанными пунктами Б, В, Г и Д. Если говорить обо всех этих проблемах, Одзаки был моим учителем, а область изучения была очень широкой. Он

разъяснил мне маньчжурскую политику Японии в последние несколько лет и ее планы на будущее. Я попросил его подготовить доклад о планах Японии в отношении пограничного района в Северной Маньчжурии и Сибири и собрать материалы для ответа на вопрос, планирует ли Япония агрессию против Китая и Сибири. Посоветовавшись с ним, я дважды посылал Каваи в Маньчжурию и Северный Китай, чтобы разобраться с этими проблемами и заодно собрать военную информацию. Одзаки представил чрезвычайно полезную информацию о Шанхайском инциденте и связанной с ним японской политике . Я ставил перед ним следующие вопросы. Каковы действительные цели Японии в шанхайских боях? Каковы намерения Японии в отношении Шанхая и его восстановления? Что собирается делать Япония в отношении интересов Англии и Америки в Шанхае? И, наконец, просил его дать пояснения относительно военных целей Японии в Шанхае, вооруженных сил и боевых операций. Стремясь собрать информацию именно по этим проблемам, я сам под различными предлогами посещал районы города, где шли боевые действия. Это было возможно только потому, что Шанхай— совершенно уникальный город. Кроме того, шла различная информация об операциях японской армии от немецких военных инструкторов.

Беседуя с Одзаки, я многое узнал от него, как о прошлой политике Японии по отношению к Китаю, так и о прогнозах будущих действий Японии в свете Маньчжурского и Шанхайского инцидентов. Я уже забыл детали наших бесед с Одзаки по этим вопросам, но смог приобрести общие представления по истории и политике Японии. В частности, он скрупулезно разъяснил мне изменения во внутренней политике Японии до и после начала Маньчжурского инцидента и поделился своими обширными познаниями об ультранационалистическом движении Японии в 1931—1932 годах.

Каваи доставлял из Маньчжурии и Северного Китая различную информацию, сообщал об операциях японской армии в Маньчжурии, тактике китайских партизан, политических и экономических целях Японии в Маньчжурии и других проблемах. Думаю, что он предоставлял также различные материалы о японский политике в Северном Китае . Однако сейчас не могу точно вспомнить масштабы его деятельности по сбору сведений и материалов во время Шанхайского инцидента. Каваи передавал информацию через Одзаки. Поэтому фактически я не мог разобраться, что из полученной мной информации поступило именно от Каваи.

Теперь уже не помню, какого рода информацию я получал от Фунакоси. Думаю, что, поскольку Шанхайский инцидент закончился заключением соглашения о перемирии, добываемая им

информация скорее всего ограничивалась только общими вопросами о политике Японии в отношении Китая и Маньчжурии.

Я очень редко встречался с Мидзуно, Кавамура37 и Ямака-ми, поэтому почти ничего не припоминаю, о чем с ними беседовал.

ДРУГИЕ ГРУППЫ В КИТАЕ Группа Джимма, или Лемана

Самой первой, работавшей в Шанхае, была группа Джимма. Ее называли также группой Лемана, но я ничего не слышал об этом, пока не приехал в Шанхай. Джимм был командирован четвертым управлением РККА и прибыл в Шанхай немного раньше Алекса и меня. Его задача состояла в том!, чтобы организовать радиосвязь между Шанхаем, другими районами Китая и Москвой. Кроме того, в качестве второстепенного задания он должен был направлять информацию в Москву, если бы появилась возможность ее получения. Таким образом!, по сути его задачи были, главным образом, технического, подготовительного, экспериментального характера. Когда я прибыл в Шанхай, он уже завершил организацию радиосвязи на линии Шанхай— Москва и создавал ее между Шанхаем и другими районами Китая. Однако, кажется, организация связи с Кантоном шла не очень успешно. Джимм привлек к работе Клаузена, а затем в Шанхае и русского белоэмигранта Мишу (или Мишина) . Позже Джимм передал мне и Алексу налаженную им в Шанхае радиостанцию и собрался к отъезду в Москву. Когда он покинул Шанхай — не помню, но помню, что по возвращении в Москву он стал начальником радиошколы. Я встречал его в Москве в этом качестве. До смерти Мишина я заботился о нем. Он работал для меня в Кантоне, а затем и в Шанхае. Клаузен был в нашей группе короткое время. В 1931 году по указанию Москвы я отправил его в Харбинскую группу. В результате группа Джимма (Лемана) умерла естественной смертью.

Харбинская группа

Еще одной группой, с которой я контактировал в ходе своей работы, была Харбинская группа. Она также была направлена четвертым управлением РККА. Ее задача состояла в сборе военной

37Кавамура Ёсио (1911—1942) — японский журналист, друг Одзаки, в Шанхае был корреспондентом газеты «Мансю нити-нити симбун». Член разведгруппы «Рамзай». Был арестован 31 марта 1942 г. и умер или убит в тюрьме 15 декабря 1942 г. — Прим. ред.

информации в Маньчжурии, но одновременно собиралась также и политическая информация. Харбинская группа служила для меня почтовым ящиком. Мои письма и документы, адресованные в Москву, я отправлял этой группе, а они переправляли их в Москву. Направляемые для меня из Москвы деньги тоже посылались через этот канал. Связь с Харбинской группой осуществлялась следующим образом. Прежде всего из Харбина в Шанхай приезжал кто-нибудь из Харбинской группы и согласовывал технику связи через «почтовый ящик». Затем выделенные для этого члены Харбинской и Шанхайской групп поочередно курсировали между двумя городами, выполняя роль почтальонов. Клаузен несколько раз выполнял для меня такую роль . Я и сам, став «почтальоном», возил документы в Харбин, думаю, что это было весной 1932 года.

С руководителем Харбинской группы Отт-Гломбергом38 я впервые встретился в Шанхае. В следующий раз я встретился с ним, когда он вызвал меня в Харбин, чтобы передать документы. В Харбине я также встречался с работавшим ранее в Шанхае Фролихом, называемым иногда также Тео. Я слышал о радиотехнике Артуре, но, пожалуй, не встречался с ним в Харбине. Тео и Гломберг покинули Харбин в 1932 году. Я встречал их в России в 1933 году, но это была случайная встреча, не связанная с работой. Мои связи с Харбинской группой строго ограничивались «почтовым ящиком», с точки зрения сути работы связей совершенно не было.