заседании все члены Политбюро ПОРП единогласно высказались за введение военного положения. А дальше начинались загадки. Русаков, только что вернувшийся из Польши, ссылался на сведения, полученные послом СССР в Польше, что Ярузельский, выступая перед секретарями воеводских комитетов ПОРП, «не дал ясной, четкой линии. Никто не знает, что все-таки будет в ближайшие дни. Шел разговор об "операции X". Сначала речь шла, что она будет в ночь с 11-го на 12-е, затем с 12-го на 13-е. А теперь уже поговаривают, что это будет около 20-го». Андропов 9 декабря звонил своему польскому коллеге Милевскому «и спросил его, какие и когда намечаются меры. Он ответил... что об "операции X" и о конкретном сроке ее проведения не знает. Таким образом, получается, что или Ярузельский скрывает от своих товарищей план конкретных действий, или он просто уходит от проведения этого мероприятия».

Не лучше обстояло дело и по линии военных. Маршал Устинов подтвердил, что он ничего не знает о планах Ярузельского: «У меня был разговор с Сивиц- ким. Он прямо сказал, что мы даже не знаем, что думает генерал. Таким образом, человек, выполняющий сейчас по существу обязанности министра обороны ПНР, не знает, что будет дальше, какие действия предпримет Председатель Совмина и министр».

Другая причина, опасность которой, как нам представляется, была ясно осознана в Кремле,— это международные, военно-политические и стратегические последствия непосредственного вмешательства СССР в польские дела. Следует отметить, что сам Ярузельский всячески подчеркивал зависимость своих будущих действий от Советского Союза. Тот же Русаков говорил: «Ярузельский имеет в виду связаться по этому вопросу с союзниками. Он говорит, что если польские силы не справятся с сопротивлением "Солидарности", то польские товарищи надеются на помощь других стран, вплоть до введения вооруженных сил на территорию Польши. При этом Ярузельский ссылается на выступление товарища Куликова, который будто бы сказал, что помощь СССР и союзных государств военными силами Польше будет оказана. Однако,— заметил Русаков,— товарищ Куликов сказал не прямо, он просто повторил слова, которые в свое время были высказаны J1. И. Брежневым, о том, что мы Польскую Народную Республику в беде не оставим»84.

Ссылки Ярузельского на слова Куликова, а точнее — на возможность интерпретировать их как гарантию военного вмешательства СССР в польские дела вызвали в Политбюро ЦК КПСС явный отпор. Ярузельский таким образом привязывал СССР к колеснице польской партийной политики. Это создавало многие опасности для СССР, увязшего в Афганистане, осложнившего свои отношения с Западом.

Поэтому Андропов резко среагировал на информацию Русакова: «Если товарищ Куликов действительно сказал о вводе войск, то, я считаю, он сделал это неправильно. Мы не можем рисковать. Мы не намерены вводить войска в Польшу. ...Я не знаю, как будет дело обстоять с Польшей, но если даже Польша будет под властью "Солидарности", то это будет одно. А если на Советский Союз обрушатся капиталистические страны, а у них уже есть соответствующая договоренность с различного рода экономическими и политическими санкциями, то для нас это будет очень тяжело. Мы должны проявлять заботу о нашей стране, об укреплении Советского Союза. Это наша главная линия»85

Маршал Устинов начал защищать своего заместителя Куликова: «Что касается того, что якобы товарищ Куликов сказал относительно введения войск в Польшу, то могу со всей ответственностью сказать, что этого Куликов не говорил. Он просто повторил то, что было сказано нами и Леонидом Ильичом о том, что Польшу в беде мы не оставим. И он прекрасно знает, что поляки сами просили не вводить войска... Что касается наших гарнизонов в Польше, то мы их укрепляем...»86

Итог обсуждения подводил многоопытный Суслов: «...пусть сами польские товарищи определяют, какие действия им предпринимать. Толкать их на какие- то решительные действия нам не следует. ...Поляки заявляют прямо, что они против ввода войск. Если войска будут введены, это будет означать катастрофу. Я думаю, у нас у всех здесь единодушное мнение, что ни о каком вводе войск речи быть не может. Что касается оказания помощи Польше, то мы ее оказали больше чем на миллиард рублей. Мы недавно приняли решение поставить 30 тысяч тонн мяса, 16 тысяч уже поставлено...» Суслов высказался против роспуска ПОРП и создания новой партии87

13 декабря — в день введения военного положения в Польше — состоялся телефонный разговор между Брежневым и Ярузельским. «Вы приняли хотя и трудное, но, безусловно, правильное решение...— заявил Брежнев.— У нас высоко оценено ваше, Войцех, обращение к народу... Хочу еще раз подчеркнуть: вы можете рассчитывать на нашу твердую политическую и моральную поддержку. Окажем вам и посильную экономическую помощь».

Через день, 15 декабря, состоялся новый разговор по телефону между Ярузельским и Брежневым. Брежнев проинформировал об экономической помощи

Польше; Ярузельский — о том, что польское руководство полностью владеет ситуацией, действует решительно, забастовочные очаги сокращаются, установлен комендантский час, милиция и армия наводят порядок...

* * *

Время, привычно называемое «периодом застоя» (конец 60-х — начало 80-х гг.), стало и высшей точкой развития социализма в СССР. Огромное государство постепенно и непрерывно увеличивало объем промышленного производства. Природные ресурсы — нефть, золото — шли на оплату закупок сельскохозяйственной продукции. Создавалась иллюзия способности преодоления уже намечавшегося экономического кризиса за счет экстенсивных факторов развития. Лидеры государства сознательно отказывались от проведения реформ, усмотрев в событиях в Чехословакии опасность для «реального социализма».

В политической жизни страны утвердился «неосталинизм», то есть строжайший идеологический контроль и диктат, преследование любого инакомыслия, радикальное повышение роли Комитета государственной безопасности в обществе, сопоставимое только с ролью ЦК КПСС, а в ряде случаев даже превосходившее своим влиянием ЦК КПСС. Это сочеталось с так называемой «заботой о кадрах» — устойчивостью господствующего партийно-государственного номенклатурного слоя.

Влияние Советского Союза распространялось не только на «страны социалистического лагеря» (за исключением, пожалуй, лишь Китая и Албании), но и на страны Африки (Ангола, Эфиопия, Судан, Сомали, Ливия, Конго, Капо-Верде, Гвинея и Гвинея-Бисау, Мали), на ряд государств Восточной Азии (Вьетнам, Камбоджа), Латинской Америки (Куба, Никарагуа, Чили). «Третий мир» становился полем «холодной войны», оборачивавшейся для граждан этих стран самыми настоящими войнами.

Однако в 70-х — начале 80-х гг. проявились признаки начинавшегося кризиса. Если Афганистан стал логическим продолжением политики расширения советского влияния, то отказ от активных действий в Польше стал свидетельством понимания нараставших трудностей для самого СССР, тех самых трудностей, которые впредь игнорировать уже не представлялось возможным.

Примечания

Краткую характеристику А.