И возле лампы сидела Мод.

Она сидела и писала, подперев щеку рукой. Глаз мне не видно. В свете лампы я ее очень хорошо разглядела. Нахмуренные брови. Руки без перчаток, рукава засучены, пальцы в чернилах. Я стояла и наблюдала, как она пишет. Листок перед ней был весь густо исписан. Она подняла перо и стала крутить его в пальцах, будто подыскивала слова. И опять тихонько что-то забормотала. Закусила губу.

Потом собралась макнуть перо в чернильницу. И только теперь заметила, что я на нее смотрю.

Она не испугалась. Не закричала. Не произнесла ни слова — поначалу. Только сидела, устремив на меня удивленный взгляд. Потом я шагнула к ней, и она сразу же вскочила, выронила перо, оно прокатилось по листкам и свалилось на пол. Лицо ее стало белым как мел. Она вцепилась в спинку стула, словно вот-вот упадет в обморок. Когда же я сделала еще шаг...

— Ты пришла, — проговорила она, — чтобы убить меня?

Она произнесла это жутким шепотом, и, услышав эти слова, я поняла, что побледнела она не столько от изумления, сколько от ужаса. И как только эта страшная мысль осенила меня, я отвернулась и закрыла лицо руками. Оно и так было мокрым от слез, теперь же я просто захлебывалась ими.

— О, Мод!

Никогда прежде я не называла ее по имени, я всегда обращалась к ней «мисс», и даже теперь, после всего, что случилось, мне показалось это таким странным. .. Всего минуту назад я думала о том, как я люблю ее. Я думала, что она пропала. Я готовилась искать годами. Но увидеть ее вдруг, такую живую, такую настоящую, когда я так мучительно долго о ней думала, — это было слишком.

— Я — нет... — только и сказала. — Не могу...

Она не пошла мне навстречу. Так и стояла, держась за кресло.

И тогда я вытерла слезы рукавом и заговорила спокойней.

— Есть письмо. Я нашла письмо в платье миссис Саксби...

Говоря это, я провела рукой по своему платью — документ был при мне, я его нащупала, но она ничего не сказала на это, и я подумала — и поняла по выражению ее лица, — что она знает, о каком письме идет речь и что в нем написано. И от этого на какой-то миг, не желая того, я вдруг снова ее возненавидела — всего на краткий миг, а когда он прошел, я почувствовала, что сил у меня не осталось.

Я подошла к окну и присела на подоконник.

— Я заплатила одному человеку, и мне его прочли. А потом я заболела.

— Прости, — прошептала она. — Сью, прости меня.

А сама все равно не подошла ко мне. Я отерла пот со лба.

— Меня подвезли на телеге. Сказали, твой дядя умер. И никто тут не живет, кроме мистера Пея...

— Мистера Пея? — Она нахмурилась. — Мистер Пей ушел.

— Они сказали, один слуга остался.

— Это они про Уильяма Инкера. Он действительно прислуживает мне. А его жена мне готовит. И больше никого.

— Только они и ты? В таком большом доме.— Я огляделась вокруг и поежилась. — И не страшно тебе?

Она пожала плечами, посмотрела на свои руки.

— Чего мне теперь бояться?

И то, как мрачно она это произнесла, поведало мне о многом. Так что я даже не сразу нашлась что ответить. И постаралась говорить спокойнее.

— Когда ты узнала? — спросила я. — Когда узнала все — про нас? С самого начала?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, не тогда. Только когда Ричард привез меня в Лондон. Тогда она... — Покраснела, но вскинула голову. — Тогда мне рассказали.

— А не раньше? — спросила я.

— Не раньше.

— Выходит, тебя тоже обманули.

Раньше мне приятно было так думать. Теперь же это стало частью той долгой, нескончаемой муки, в которой я пребывала последние девять месяцев. Какое-то время мы обе молчали. Я отвернулась и прижалась к стеклу щекой. Стекло было холодное. Дождь все лил и лил. Тяжелые струи долбили по гравию под окном, камушки подпрыгивали в лунках. Лужайка была вся какая-то побитая. Меж черных ветвей я разглядела вдали зеленые кроны тисов и островерхую крышу краснокирпичной часовни.

— Там лежит моя мать, — сказала я. — А я стояла над ее могилой и ни о чем не знала. Я думала, моя мать преступница, убийца.

— А я думала, моя мать сошла с ума, — печально произнесла она. — А оказалось...

Она не договорила. И я тоже не смогла произнести это вслух. Пока что. Но, обернувшись, я снова посмотрела на нее и, проглотив горький ком, сказала:

— Ты навещала ее в тюрьме.

Это я вспомнила слова надзирательницы. Она кивнула.

— Она говорила о тебе, — сказала она.

— Обо мне? И что же?

— Надеется, что ты никогда ничего не узнаешь. Что она лучше бы десять раз дала себя повесить, только бы ты не узнала. Еще говорила, что они с твоей матерью плохо придумали. Хотели сделать из тебя простую девчонку, а это все равно что спрятать бриллиант в грязи. Грязь засохнет и отвалится...

Я закрыла глаза. Когда я их наконец открыла, она уже была совсем близко.

— Сью, этот дом — твой.

— Мне он не нужен.

— И деньги твои. Половина материнского состояния. Если желаешь — все. Мне ничего не надо. Ты будешь богатой.

— Я не хочу быть богатой. И никогда не хотела. Мне нужна только...

Я не договорила. Сердце мое дрогнуло. Глаза ее так близко, совсем рядом... Я вспомнила, как в последний раз видела ее — не на суде, нет, а в ту ночь, когда умер Джентльмен. Глаза ее сверкали тогда. Теперь в них не было блеска. И волосы, завитые тогда, теперь гладко расчесаны и забраны сзади ленточкой. Руки без перчаток и, как я уже говорила, перепачканы чернилами. На лбу тоже чернильное пятно видно, пальцем провела. Платье на ней темное и длинное, но не до полу. Шелковое, с застежками спереди. Верхний крючок расстегнут. Я увидела, как пульсирует жилка на ее шее. И отвернулась.

Потом посмотрела ей прямо в глаза.

— Мне нужна только ты.

Она вспыхнула. Протянула руки, шагнула ко мне... Но нет, отвернулась и пошла к своему столу. Потрогала листок бумаги, подняла с полу перо.

— Ты меня совсем не знаешь. И никогда не знала. Есть вещи...

Она глубоко вздохнула и не стала продолжать.

— Какие вещи?

Она не ответила. Я слезла с подоконника и пошла к ней.

— Какие вещи?

— Мой дядя... — Она поглядела на меня испуганно. — Дядины книги... Ты думала, я хорошая. Правда? А я не была хорошей. Я была...

Казалось, она борется с собой. Обошла стол и сняла с полки книгу. Сняла, постояла, прижав к груди, потом вместе с книгой вернулась ко мне. Открыла ее дрожащими руками.

— Вот. — Она перевернула страницу. — Или нет, вот здесь.