Кустистые седые брови приподнялись от удивления.

— Так уж и никогда?

Шаде пришлось отвернуться.

— Нам нужно кормить и одевать миллионы беженцев… — Я что, защищаюсь? Докатилась… — Да, иногда мы брали заказы и от Империи.

Некоторое время комнату наполняла тишина, только тихонько вздыхал в углу дроид.

— С принципами часто так получается, верно? — наконец промолвил старик. — Они такие скользкие. Их так трудно придерживаться.

Шада все-таки повернулась к нему, придумывая подходящее случаю оскорбление, но на ум ничего не шло. Спокойный, беззлобный цинизм Кар'даса оказывался в данном случае в самую пору.

— Все равно конкретно этот принцип не имел реальной ценности, — продолжал дед. — Так уж случилось, что Палпатин не имел ничего общего с разрушением Эмберлена.

Он порылся на полке и достал один из бесчисленных ящичков.

— Вот она, истинная история твоего мира, — Шорш указал на целый стеллаж. — Как только я узнал, что ты сопровождаешь Тэлона, то сделал некоторую выборку. Хочешь посмотреть?

Шада машинально шагнула к нему… остановилась, замешкавшись.

— Как это — истинная? — спросила она. — Истинная для кого? Мы оба знаем, что историю пишут победители.

— А еще — сторонние наблюдатели, — высохшая коричневая ладонь старика по-прежнему лежала поверх прозрачного контейнера, в гнездах которого прятались кристаллы инфочипов. — Каамаси, алдераанцы, джедаи. Народы, которые не участвовали в том, что случилось, и которые ничего от случившегося не имели. Ты и их всех обвинишь во лжи?

Шада сглотнула слезы; ей было страшно и одиноко.

— И что говорят эти твои незаинтересованные народы? — спросила она.

Кар'дас медленно убрал руку с ящичка.

— Они говорят, что за три года до гибели планеты, — негромко произнес старик, — правители Эмберлена впали в безумство завоеваний. Что за два с половиной стандартных года они уничтожили, захватили или ограбили все планеты в округе.

— Нет, — услышала Шада свой собственный придушенный шепот. — Нет. Это неправда… Мы не делали… мы не могли… ничего подобного сделать.

— Кто же скажет правду обычным жителям? — спросил Кар'дас. — Но, полагаю, при желании можно было прочесть между строк — если кому-то действительно захотелось бы узнать, чем же заняты их вожди. Но народу дали триумф, гордость и славу. И долю добычи. Кого волновала истина?

И вновь захотелось спрятаться. Я не виновата, запротестовала Шада, Меня там не было. Я ничего не делала…

Но это было ложью, и мистрил это знала. Нет, она не встречала приветственными криками победное шествие Эмберлена и не смотрела в будущее, ожидая новой добычи. Но посвятив свою жизнь Страже тени, стала невольной соучастницей лжи.

А все из-за того, что захотелось перемен…

— Не принимай все так близко к сердцу, — вторгся в мысли мягкий, добрый голос старого человека. — Ты же не знала. И желание перемен сидит во всех нас.

Мистрил ожгла его взглядом.

— Не лезь в мои мысли! — выкрикнула она. — Они тебя не касаются!

Шорш наклонил голову.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я не собирался вторгаться. Но когда рядом кричат, очень сложно ничего не услышать.

— А ты заткни уши, — зло посоветовала Шада, перевела дух. — Так что же произошло? Как нас остановили?

— Ваши жертвы, тогдашние и потенциальные, были слишком слабы, чтобы дать вам отпор, — невозмутимо ответил старик. — Поэтому они в складчину наняли армию. А наемники были… чрезмерно тщательны. Перестарались.

Перестарались… И вновь Шада отыскивала ядовитый ответ, и вновь ей нечего было сказать.

— И все в секторе возрадовались, — пробормотала она. — Неделю, наверное, гуляли.

— Да, — негромко подтвердил Кар'дас. — Но потому что остановили военную машину, уничтожающую их. А не потому, что пострадали невинные люди.

— Разумеется, кого же заботят невинные? Им пока еще не присвоили высшего приоритета, не так ли? — мистрил качнулась с пятки на носок. — Мы же не обожаемые вами всеми каамаси, такие чистенькие и все из себя благородные. А в твоей драгоценной истинной истории говорится, чья это была армия? И кто дал им деньги?

Морщинистое лицо почти незаметно — но изменилось.

— Почему ты хочешь это знать?

Шада пожала плечами, только сейчас обнаружив, как они затекли.

— Мой народ так и не узнал, кто сотворил с ними такое.

— И если я дам тебе эту информацию, что ты с ней будешь делать? — спросил Кар'дас. — Обратишь гнев стражниц тени спустя столько лет? Раздразнишь их жажду мести? Заставишь страдать других невинных?

Слова его превратились в кинжал, с размаху загнанный прямо в сердце.

— Я не знаю, что они сделают с информацией, — в носу незнакомо защипало, а глаза заволокло туманом. — Знаю только, что она — единственное, из-за чего мне позволят…

— Ты же не хочешь к ним возвращаться, Шада, — сказал старик. — Они жили во лжи, знали они или нет. Это не для тебя.

— Я должна, — жалко выдавила из себя мистрил. — Как ты не понимаешь? Я должна работать на нечто большее, чем я сама. Мне всегда это было нужно. Мне нужно чему-то служить… чему-то, во что я верю.

— А Новая Республика? — поинтересовался старик. — Или Тэлон?

— Республике я не нужна, — процедила Шада. — А Каррде…

В горле жгло так, будто она хлебнула кислоты.

— Каррде — контрабандист, точно такой же, как ты. По-твоему, я могу верить в него?

— Ну, не знаю, — задумчиво проговорил Кар'дас, почесывая в затылке. — Вот кем бы я его не назвал, так это контрабандистом. Тэлон значительно переделал организацию после того, как я их бросил.

— Все равно он — преступник, — отрезала Шада. — Он и его подчиненные объявлены вне закона. Я что, слишком много прошу?

— А тебе для того чтобы любить, обязательно нужен официальный ярлык приличного человека из общества? И все-таки Тэлон скорее торговец информацией, а не контрабандист. Разве это не лучше?

— Нет, — Шада мотнула головой, рассыпав косички. — Даже хуже. Торговля информацией — это продажа чужой частной собственности тем, кто не заслуживает права обладать ею.

— Интересная точка зрения, — пробормотал Шорт, глядя через плечо Шаду ей за спину. — Ты когда-нибудь рассматривал этот вопрос с такой стороны?

— До сегодняшней ночи не приходилось, — произнес позади мистрил голос Когтя.

Шада развернулась, заодно стряхивая последние, подзапоздавшие слезы. В дверях, растрепанный со сна и несколько беспорядочно одетый, стоял Каррде и разглядывал телохранительницу со странным выражением лица.