Верховный лидер исламской революции, великий аятолла Сейед Али Хаменеи, который сменил Хомейни после его смерти в июне 1989 года, провозгласил: «Мученичество Сейеда Аббаса является поворотным пунктом в ходе сопротивления», – и направил делегацию, которая должна была стабилизировать и успокоить «Хезболлу», продемонстрировать ее поддержку обществом в трудную минуту и немедленно выбрать нового генерального секретаря.

В Израиле до нанесения удара по Мусави не было серьезного обсуждения вопроса о том, что произойдет после его смерти[1048]. С точки зрения израильтян, между деятелями «Хезболлы» не существовало большой разницы, поэтому никто не озаботился тем, кто вероятнее всего сменит Мусави и будет ли эта замена для Израиля лучше или хуже. «По нашему мнению, – говорил один из тогдашних офицеров АМАН, – все они были выкрашены черной краской». Тем не менее в АМАН считали, что первым кандидатом на замену Мусави будет его известный и популярный заместитель Субхи аль-Туфайли.

В АМАН ошибались.

Сразу же после похорон Мусави иранская делегация приняла участие в заседании Совета Шуры – совещательного органа 12 высших религиозных руководителей «Хезболлы», где иранцы обнародовали послание президента Хашеми Рафсанджани, содержавшее рекомендацию по преемнику Мусави. Вскоре Совет объявил о своем решении назначить на пост генерального секретаря «Хезболлы» набожного 32-летнего духовника Сайеда Хасана Насраллу[1049].

Если у израильтян и имелись какие-то иллюзии относительно того, что убийство Мусави окажет на «Хезболлу» сдерживающий эффект, назначение Насраллы быстро развеяло их. По сравнению с Мусави Насралла был «диким» радикалом. Оказалось, что даже у черного цвета есть оттенки. Насралла был чернее черного.

Он родился в 1960 году в шиитском районе Бурдж-Хаммуд в Северном Бейруте и был старшим из девяти братьев и сестер. Хотя его семья не была очень религиозной, еще ребенком Хасан проявлял глубокую склонность к вере и много времени проводил в мечети, изучая Коран, пока его сверстники играли на улице или на пляжах.

В 1975 году с началом в Ливане гражданской войны семья перебралась в Южный Ливан, где в мечети поблизости от Тира Насраллу заметили влиятельные духовники, имевшие связи с Хомейни. Они направили его в Наджаф (Ирак) для получения высшего богословского образования, и там Насралла познакомился с Аббасом Мусави и стал его лучшим учеником. Когда они оба вернулись в Ливан в 1978 году, после того как Саддам Хусейн изгнал шиитских студентов, Мусави основал богословскую школу, а Насралла стал в ней одним из главных преподавателей, привлекая большое число поклонников. В 1982 году, после создания «Хезболлы», Насралла и его ученики массово вступили в эту организацию и начали активно участвовать в партизанской войне. Последующие годы Насралла провел, попеременно то командуя крупным подразделением «Хезболлы», то продолжая свое религиозное образование в Иране.

Насралла в телевизионном интервью[1050] назвал Израиль раковой опухолью, заразной инфекцией, передовым отрядом империализма в сердце арабского и исламского мира, обществом войны. По его мнению, все израильтяне, независимо от возраста и пола, являлись законными целями джихада.

Постепенно между Насраллой и его бывшим учителем возникли острые идеологические разногласия. Мусави выступал за расширение сотрудничества с сирийцами, главной политической и военной силой в Ливане, которые приветствовали действия «Хезболлы» против Израиля и даже соглашались на отправку Ираном через Сирию больших партий вооружений для этой военизированной организации. Но Насралла был против любой формы сотрудничества с режимом семьи Асада, принадлежавшей к алавитам, последователям одной из сект ислама, которых он считал неверными еретиками.

Эти два деятеля также расходились в своем отношении к Израилю. Мусави рассматривал израильский вопрос как вторичный и считал, что основные усилия должны быть сконцентрированы на постановке под полный контроль правительственного аппарата в Ливане. Насралла утверждал, что приоритет должен быть отдан партизанской войне с Израилем.

Насралла проиграл – генеральным секретарем стал Мусави, а Насралла был отправлен в ссылку послом «Хезболлы» в Иран. Он вернулся в Ливан только после того, как объявил, что прекращает выступления против связей с Сирией и подчиняется авторитету Мусави по вопросам борьбы с Израилем.

Все изменилось в феврале 1992 года.

По иронии судьбы, до гибели Мусави «Хезболла» и ее иранские спонсоры были больше озабочены укреплением своих позиций в Ливане как политической и социальной силы, чем атаками на Израиль. Хотя в 1980-х годах против израильтян и осуществлялись нападения боевиков, которые в значительной степени инициировались экстремистской фракцией «Хезболлы», возглавляемой Насраллой, они не были масштабными и не приносили Израилю того ущерба, который «Хезболла» действительно могла ему нанести.

Однако после осуществления Израилем «целевого» убийства Мусави приоритеты у шиитского руководства изменились. В Корпусе стражей исламской революции стали склоняться в сторону позиции Насраллы и полагать, что решение вопроса с южным врагом должно быть важнейшим приоритетом. Иранцы почувствовали, что «Хезболла» не сможет привить революцию Хомейни в Ливане без того, чтобы сначала не покончить с израильской оккупацией страны.

Человеком, которому Насралла поручил проведение новой политики, стал командующий вооруженными отрядами «Хезболлы» Имад Мугние – «экстремист и не контролирующий себя психопат», который тринадцать лет тому назад стрелял по коленям бейрутским проституткам и наркоторговцам; идеолог терроризма, создавший «Исламский джихад» и посылавший смертников-подрывников на уничтожение казарм и жилых домов, в которых жили американские, французские и израильские военные и дипломаты; призрак, смотревший с зернистых фотографий, которого израильтяне в начале 1980-х не могли не только убить, но даже установить его местонахождение. «Именно он несет ответственность за создание военной мощи “Хезболлы”, а не Насралла, несмотря на его телевизионные проповеди, – говорил Меир Даган. – Именно из-за него и из-за группы близких к нему боевиков организация стала представлять собой стратегическую угрозу государству Израиль»[1051].

Уже в течение ряда лет Мугние был тактическим раздражителем для еврейского государства. Для защиты своей северной границы Израиль в 1985 году создал зону безопасности – полосу территории внутри Южного Ливана, контролируемую Армией обороны Израиля. Цель ее создания состояла в том, чтобы отодвинуть враждебные силы как можно дальше от израильских гражданских поселений и сосредоточить конфронтацию с ними исключительно на ливанской территории. В дополнение к этому, для защиты жизней собственных солдат, Израиль создал произраильскую военизированную милицию, Армию Южного Ливана (SLA), состоявшую в основном из христиан и шиитов, проживавших в деревнях на этой территории, которые были заклятыми врагами палестинцев, осевших в Ливане, и «Хезболлы». Использование АЮЛ позволяло израильтянам рассматривать «Хезболлу» как временную угрозу своим границам, а не как повстанческую армию, ведущую асимметричную войну. Время от времени в стычках гибли несколько солдат, в основном из Армии Южного Ливана, однако с точки зрения Армии обороны Израиля существовавший статус-кво был лучше, чем полномасштабная конфронтация с силами «Хезболлы»[1052].