Они были едины в негативном мнении по поводу убийства Мусави[1041]. Сотрудники службы считали, что как минимум перед такой операцией должно быть проведено всестороннее обсуждение вопроса. Подполковник настаивал, что Мусави был видной религиозной фигурой, руководителем политической организации, у которой имелась значительная военная сила. В прошлом Израиль воздерживался от ударов по таким личностям. Кроме всего прочего, «Хезболла» не являлась структурой одного человека, и Мусави не был самым экстремистски настроенным человеком в ее руководстве. Его легко заменят, и, возможно, кем-то более радикальным.

В ходе совещания Мору была передана записка. Он прочитал ее, затем обратился к собравшимся: «Это перехват “Радио Ливана”, которое сообщило, что Мусави выступил сегодня на митинге в Джебчите». В зале послышались возгласы. Стало ясно, что Мусави пребывает в Джебчите и с высокой степенью вероятности находится в своем кортеже. Однако все же оставались некоторые сомнения, и Мор обозначил их. Вопрос теперь стоял так: в каком автомобиле находился Мусави? И были ли в машине вместе с ним высокопоставленные представители ливанского или иранского правительств?

Никто не задавал вопроса о том, находились ли рядом с Мусави его жена и ребенок.

Один из офицеров Мора позвонил в отдел охраны высших лиц государства Шин Бет. «Предположим, что вы охраняете премьер-министра, – спросил он, – и в его кортеже четыре машины. В какую из них вы его посадите?» В Шин Бет коротко посовещались, а потом ответили: скорее всего, он находился бы в третьей машине[1042].

Но это было всего лишь предположение, и даже если Мусави был в третьей машине, оставалось совершенно непонятным, кто мог находиться в ней вместе с ним. Мор не мог рекомендовать стрельбу ракетами по цели при таком количестве неизвестных. «Атаковать невозможно», – сказал он, закрывая совещание.

Сразу же после этого в зал вошел Саги. Отношения между этими людьми были уже напряженными из-за других вопросов, поэтому Мор говорил без экивоков. «Разведывательный цикл по данному вопросу не завершен, – доложил он Саги. – В деле присутствует слишком много неизвестных. Я не могу рекомендовать осуществление атаки».

Саги поднялся с места, улыбнулся и сказал: «Еще посмотрим». Он резко вышел из помещения и вместе с начальником Генерального штаба Бараком направился прямо в Министерство обороны, чтобы проинформировать Аренса.

Саги сказал Аренсу, что у него нет сомнений: Мусави находится в кортеже. Возможно, с ним в машине располагается еще кто-то, например, министр ливанского правительства. Если бы Израиль убил ливанского министра, ущерб был бы очень большим, «но и анализ обстоятельств, и интуиция подсказывают, что это не самое логичное заключение». Саги добавил, что ликвидация Мусави несла с собой очень мало рисков.

Аренс колебался. С одной стороны, ему предлагали уничтожить вражеского лидера, который в его глазах был известным террористом. С другой – его просили принять решение немедленно – ведь Мусави мог покинуть деревню в любую минуту, а световых часов в этом дне оставалось мало, что не располагало к долгому обдумыванию ситуации. Конечно, если совершится какая-то ошибка, если развединформация окажется неверной или если из внимания будут упущены какие-то казавшиеся посторонними детали или маловероятные сценарии развития событий, произойдет катастрофа. Аренс посмотрел на Барака.

«Речь идет о лидере террористической организации и символе врага. Может пройти немало времени, прежде чем у нас появится другой такой шанс, – сказал Барак. – И даже если это произойдет, может появиться множество обстоятельств, которые не дадут нам провести операцию по политическим мотивам. Сейчас у нас в руках имеется возможность, которая выпадает один раз, только один раз».

Аренс сделал паузу. «Убить человека, которого нам не нужно убивать, – произнес он, – это катастрофа».

«Господин министр, – вступил Саги, – моя интуиция командира подсказывает мне, что мы должны действовать».

Барак, у которого был талант заставлять людей действовать, решил попытаться пригласить Аренса, авиационного инженера по профессии, посетить ситуационную комнату и самому увидеть изображения с дрона. Министр приглашение принял и сказал, что скоро придет. Между тем он велел своему секретарю по военным вопросам бригадному генералу Иеремии Ольмерту позвонить премьер-министру Ицхаку Шамиру. Было 14:25, и на звонок Аренса ответили, что Шамир находится дома и отдыхает после обеда, приготовленного его женой, как он делает каждый день.

Аренс не мог принять решение без одобрения премьер-министра. А время утекало.

Прошло сорок пять минут. В 15:20 группа людей, лица которых различить было невозможно, вышла из дома вдовы шейха Харба и расселась по машинам кортежа. Немного отъехав, он остановился у дома руководителя местного отделения «Хезболлы» в Джебчите. Картина удивительным образом совпала с другой добытой информацией: о том, что в воскресенье именно в этом доме должно состояться важное совещание руководства шиитской организации. Это означало, что на месте не было ливанских министров, потому что участвовать в таком совещании они не могли и в то же время не могли быть оставленными в машинах до его окончания. Таким образом, вероятность того, что высокопоставленный чиновник не из «Хезболлы» находился в кортеже машин и мог быть задет ударом, резко уменьшалась. Одновременно возрастала и вероятность того, что в данном месте находился Мусави.

Саги сказал Бараку, что хотя абсолютной определенности никогда ни в чем не бывает, он в данном случае рекомендует осуществить атаку. Мор высказал более расплывчатое мнение: «Разведывательный цикл по операции не завершен, хотя все обстоятельства указывают на то, что это Мусави. Так что теперь решать, атаковать или нет, должен командующий».

Барак принял решение. Он приказал вертолетам выдвигаться к месту операции. По другому телефону он позвонил Аренсу и сообщил, что обстоятельства изменились. Аренс санкционировал атаку.

Следом за этим после 15:30 Барак позвонил в офис премьер-министра. Пока с Шамиром никто не разговаривал. Он спал, и все попытки связаться с ним не давали результата. Его жена тоже спала, и телефонную трубку дома у Шамира никто не брал.

Все ждали, когда он вернется в офис, что он делал каждый день в районе 16:00. Однако проблема состояла в том, что каждая проходящая минута могла сделать операцию невозможной из-за приближающейся темноты. В 15:50 кортеж тронулся из города. Из громкоговорителя послышался голос оператора дрона: «Начало движения».

Напряжение в ситуационной комнате нарастало. Барак, который рассматривал разворачивающиеся события как историческую возможность, попросил одного из членов команды освободить ему место и уселся в его кресло, взяв на себя радиопереговоры с контрольным пунктом, управлявшим дроном, указывая операторам, куда направлять камеры, и одновременно анализируя возможные маршруты, по которым кортеж может направиться из Джебчита в Бейрут. Барак постоянно был на связи с командующим ВВС, находившимся здесь же в районе Канари, в своем бункере на глубине нескольких десятков метров под ситуационной комнатой. Отсюда последовала команда всем экипажам вертолетов Apache: «Взлет, всем взлет».