Практически все они были мусульманами-суннитами, лишь немногочисленные шииты и новообращенные христиане. Около половины из них были выходцами из Сирии или Ирака, половина - из зарубежных стран, всего около сорока тысяч человек. Большинство иностранцев были выходцами из арабских стран, но на пике численности самая большая группа прибыла из России и бывших советских республик Средней Азии, затем из арабских стран, затем из Европы, а также из более отдаленных стран. Наибольшее число арабов было в Тунисе, а наибольшее число европейцев - во Франции. Таким образом, это была настоящая интернациональная бригада.

Исследования показывают, что в основном это были представители среднего класса и достаточно образованные люди, за исключением группы, задержанной до того, как они смогли добраться до Сирии или Ирака, которые были в основном представителями рабочего класса и малообразованными. Однако данные, полученные из записей ИГИЛ, свидетельствуют о том, что это в большей степени относится к иностранцам, чем к местным жителям. При этом большинство во всех группах сталкивались с проблемой безработицы (большинство считает, что это произошло из-за дискриминации). Примерно одна четверть имела мелкое криминальное прошлое или сидела в тюрьме - редко за террористические преступления, в основном за наркопреступления. Все это, а также другие "уязвимые места", такие как безработица, бедность, семейные неурядицы (особенно заметные среди женщин), делали их склонными к кардинальным переменам в жизни, а друзья и Интернет были основными убеждающими факторами для отъезда. Интернет-пропаганда опирается на видеоигры (популярная военная игра "Call of Duty" была трансформирована в "Call of Jihad"), Twitter и Facebook, а также на короткометражные фильмы, демонстрирующие идеализированную жизнь в халифате.

В подавляющем большинстве это были молодые люди в возрасте от 20 лет, около 80% которых составляли мужчины. Большинство из них на момент вступления в борьбу были холостыми, но половина мужчин к моменту захвата в плен были женаты, найдя себе жен в рядах ИГИЛ. Три четверти женщин были иностранками и принадлежали к среднему классу. Большинство женщин стали невестами благодаря ИГИЛ, и их роль была традиционной - рожать и воспитывать детей и заботиться о своих мужчинах. Лишь немногие женщины воевали, в то время как по крайней мере две трети мужчин были боевиками.

Скотт Атран и его коллеги опросили семьдесят молодых людей в лагерях иракских беженцев. Большинство из них сообщили, что они и большинство суннитов приветствовали ИГИЛ как лидера "славной революции", реализующего божественное правление через законы шариата. Девяносто три процента высоко оценили эффективную оборону, приверженность религии и внедрение шариата, что привело к безопасности, стабильности и свободе передвижения, так как были отменены контрольно-пропускные пункты. Впоследствии жестокость и коррупция со стороны ИГИЛ подорвали эту поддержку. Разочарование было характерно для всех опросов. Тем не менее большинство опрошенных по-прежнему поддерживают законы шариата и выступают против демократии, которая, по их мнению, приносит только конфликты, как это было в Ираке. Стремление к общественному порядку преобладает над стремлением к свободе и демократии. Девяносто четыре процента считают, что Иран и Америка сговорились "уничтожить нашу [суннитскую] религию". Они готовы поддержать другой джихадистский режим, если он возникнет. В Дагестане молодые люди были завербованы с помощью интернет-кампании, в центре внимания которой были унижение и виктимность мусульман, идеализированная исламистская жизнь и долг джихада. Фархад Хосрохавар считает, что молодые мусульмане радикализируются из-за чувства личного унижения и виктимности, в соответствии с аналогичными страданиями общины уммы. Спекхард и Элленберг отмечают, что их респонденты отдавали предпочтение своей исламской идентичности. Их идеологические привязанности были не столько религиозными, сколько политическими - джихадизм, халифат, антизападные настроения, права суннитов. Но безработица, бедность и просто "помощь" также имели значение. Вербовщики ИГИЛ были наслышаны о военном провале арабского национализма, начиная с Шестидневной войны 1967 года, и о разрушении зарождающихся государств всеобщего благосостояния неолиберальными арабскими режимами. Лидия Уилсон согласна с тем, что идеологической основой была не исламская доктрина, а "вязкое ощущение единства с группой". Жизнь в халифате изображалась как идеализированное товарищество между бойцами и мирными жителями, объединенными борьбой за истинный ислам и угрозой смерти. Она беседовала с иракскими боевиками ИГИЛ в тюрьме города Киркук. Они были бедны, неграмотны, часто безработны и происходили из больших семей. Она добавила:

Это дети оккупантов, многие из которых лишились отцов в решающие периоды (в результате тюремного заключения, смерти от казни или участия в повстанческом движении), охваченные гневом против Америки и своего собственного [шиитского] правительства. Их не вдохновляет идея исламского халифата без границ; скорее, ИГИЛ - первая группировка со времен разгромленной "Аль-Каиды", которая предложила этим униженным и разгневанным молодым людям способ защитить свое достоинство, семью и племя. Это не радикализация к образу жизни ИГИЛ, а обещание выхода из небезопасной и недостойной жизни; обещание жить в гордости как иракские арабы-сунниты, что является не только религиозной, но и культурной, племенной и земельной идентичностью.

Во всех этих исследованиях преуменьшаются доктринальные мотивы. Главной привлекательной чертой является защита идеализированного исламского сообщества.

Брайан Додуэлл и его коллеги проанализировали более 4600 личных дел иностранных боевиков "Исламского государства" за 2013 и 2014 годы. Из них 10% имели опыт участия в джихадистских движениях. Четыреста человек были моложе восемнадцати лет, что, как считается, хорошо подходит для использования в качестве террористов-смертников. Как и в других исследованиях, лишь немногие из них заявили о своем знании Корана. Пометки, сделанные в их досье сотрудниками ИГИЛ, свидетельствовали о поиске специализированных профессиональных навыков. Во многом это была обычная коммерческая организация. На вопрос о том, хотят ли они играть в ИГИЛ роль боевика или самоубийцы, 12% выбрали самоубийцу, причем в основном это были выходцы с Ближнего Востока и из Северной Африки. Это контрастирует с 56% новобранцев, которые предпочли самоубийство, что было зафиксировано в отношении шестисот иностранных боевиков "Аль-Каиды" в Ираке в 2007 году. Все они были выходцами из арабских стран, в основном из Саудовской Аравии, на втором месте - Ливия. Но оба эти показателя поражают воображение и свидетельствуют о крайней самоотверженности.

В 2014-16 годах численность боевиков ИГИЛ составляла от 30 до 80 тыс. человек. В 2015-2017 годах джихадисты, действующие в Европе, убили около 350 человек. Используя большие данные о сетевом поведении тысяч сторонников ИГИЛ во Франции, Великобритании, Германии и Бельгии, Тамар Миттс обнаружила, что твиты в поддержку ИГИЛ значительно коррелируют с антимусульманской враждебностью местного населения, равно как и описания идеализированной жизни на территории ИГИЛ и благоприятные мнения об иностранных боевиках. Мусульманские и антимусульманские экстремисты оказываются запертыми вместе в эскалационной спирали ненависти.

Как правило, новобранцы могли воевать как индивидуальный нечлен,