После того как Сис Мя Э ночью самовольно оповестила Ак Ми Э о приворотном обряде, прошло несколько дней, и Ак Ло Тан вновь явился перед ее маленьким домиком. Видно, Матушка уговорила его не торопиться, дать духам время укрепить свою волю над девушкой. Когда же охотник пришел, Ак Ми Э прогнала его опять. Теперь уже с жалостью. Он послушно ушел и вернулся на следующий день. Ак Ми Э только отвернулась. Знала теперь, что хоть сколько приворотных ритуалов на ее голову ни призывай – ничего ей не сделается. Как будто Матушкины призывы больше не властны над ней. Пусть хоть каждую луну их повторяет. Сис Мя Э стала еще чаще забегать и все посматривала на Ак Ми Э, как будто приглядывалась: ну как, все-таки уговорили девушку? Приходила настороженная, потом светлела лицом, принимала Тин Ло.

Ак Ми Э ждала. Сначала возвращения охотников, потом ледохода на Дун-Суе и весеннего тепла, потом когда зацветут деревья тин-кос в священной роще, приветствуя новое солнце, потом… Ждала своего Тая, веря в то, что он непременно вернется.

После прихода охотников, что с Таем через Великие Леса ходили, Матушка опять заговорила с ней о новом приворотном ритуале, и Девушка легко согласилась, совсем не противясь, к великому удивлению Старшей Хранительницы. «По воле духов», – сказала только. Ак Ло Тан снова начал приходить, хрустеть свежим снегом под ее окнами, порог ее обивать – она даже пускать не стала. Не к чему говорить, все слова давно уже сказаны. Не найти Ак Ми Э для него таких слов, чтобы он услышал. Потому что не слышит ее Ак Ло Тан, не видит, не помнит – только себя да свою жажду проклятую. И чем пуще над ним в поселке смеются, тем пуще жажда эта растет. Всего себя иссушил, смотреть страшно.

Матушка несколько раз порывалась говорить с Ак Ми Э, вразумить ее, но та лишь повторяла: «По воле духов, Матушка, по воле духов И Лай». Да только не показывают духи своей воли. Молчат. «Вам жить, вам решать». С тех самых пор и молчат, стоит только с ними речь про Тин Ло завести. А росток нового священного дерева стоит себе, чахнет, ни одной новой веточки так и не пустил. И весной – лишь одна почка раскрылась, лишь один белый цветок расцвел. В прошлом году и то больше было…

И удача не привалила Роду этой осенью, этой зимой, этой весною. И изобилия, обещанного духами, что-то не видать. Скудный урожай в этом году собрали, ох и скудный. Такой же чахлый, как и росток нового тин-кос. А еще… как и в последние несколько зим, в самой середине лютых холодов зверь исчез из лесов. Не голодали в полную силу еще, конечно, но уже забеспокоились. И огненная хворь Род не пощадила, и, главное, ни одним дитем больше, чем раньше, не народилось в эту зиму. Все так же, ничего не поменялось для людей И Лай… Разве что хуже стало.

К концу весны люди принялись роптать. Что же это за благословение такое? Не видно его, совсем не видать. Только Ак Ми Э точно на крыльях летает. Похорошела, зарумянилась. Прошлой весной бледная, как тень, расхаживала, а теперь гляди-ка! А ведь все с хворыми сидит да с увечными, а ее злые недуги щадят, не трогают. И мужа у нее нету. С чего так хорошеть-то? Про кого ж духи остерегали людей И Лай? Кто тот человек, что один благоволенье духов себе забрать решил, единственный лепесток Роду своему пожалел? Нет, не зря она мужчину в дом не пускает, делиться не хочет ни с кем своим Тин Ло. Отгородилась от Рода в своей избушке. А ведь сколько ее упрашивали, любого мужчину ей предлагали по выбору, а сколько Ак Ло Тан ее порог обламывал? Даже духов просили через Матушку, но те молчат. «Вам жить, вам решать». Вот ведь как. Духи прямо указали – своей головою думать. И люди все чаще перешептывались вслед Ак Ми Э, терпеливо ведущей Тин Ло по поселку за маленькую ручку;

А девушка туч над своей головкой будто и не замечала. Она ждала. Напрасно У Со, вернувшийся в начале зимы, растерянно пересказывал ей прощальные слова Тая. «Он вернется!» – беспечно отвечала Ак Ми Э. Напрасно ее увещевала Матушка. Напрасно приходил Старейшина Ин А Тал. Напрасно предостерегала Сис Мя Э, упрашивая «хоть для виду» присмотреться, хоть заговорить о выборе. Девушка и в самом деле отгородилась от людей И Лай, живя своей надеждой. Уж случилось так, само по себе. Люди говорят, она Тин Ло зря мучает? Да на него посмотреть только: здоровый, румяный, улыбчивый, лопочет бойко, не чета другим. И тоже ждет чего-то, чувствует сердце материнское.

Вот и не заметила Ак Ми Э в радостях своих туч вокруг нее.

Они пришли втроем: Матушка, Старейшина, еще почтенный Ак Там Ун – от Старших Круга. Позвали на Круг вместе с дитем, торжественно, аж сердце сжалось. Ак Ми Э подняла Тин Ло на руки, пошла за ними с тяжестью внутри, как пленница.

На Круг собрался весь поселок. Костер пылал, отдавая во все стороны жаром. Солнце припекало, весна уже к лету поворачивает. Сегодня даже все Старшие пришли. И Ак Там Ун теперь в Кругу, этой зимою освободившееся место занял. Много стариков умерло, ох, много!

Старейшина поднял свой посох.

– Сегодня вы собрались на Круг Рода И Лай! – крикнул в толпу. – Люди И Лай, чего вы хотите?!

Все молчали. Вдруг гудение костра прорезал женский крик:

– У меня дитя умерло! Подлая! – И рыдания. И тут же молчанье прорвалось, как нарыв.

– Здоровья, здоровья нашим детям!

– И нам тоже! Старикам тоже еще пожить охота!

– Много мяса, много зерна, много шкур!

– У меня брат от огневки помер в эту зиму!

Люди выкрикивали все, что им только приходило в голову. Старейшина долго слушал, потом поднял посох, призывая к молчанию.

– А в чем вините ее, почему на Круг И Лай призываете? – Ин А Тал указал на Ак Ми Э. – Кто говорить будет?

Толпа замешкалась. Вперед протолкалась Нин Эсэ, извечная забота Ак Ми Э, вылезла из толпы, смерила Ак Ми Э тяжелым взглядом.

– Что ж, и я могу! Коли у мужчин наших смелости не хватает!

– Говори, Нин Эсэ! – кивнул Старейшина. – Только думай вперед – каждое слово твое духи слушают!

– А что я?… – На мгновение растерялась женщина. – Я духов почитаю!… Хоть меня Хранительницы не воспитывали никогда! Так вот, люди И Лай! – огляделась она по сторонам, ища поддержки. – Нам духи счастье да процветанье Рода пообещали. Так было? Так. О том мы от наших Старших узнали. Потому нам Тин Ло и подарили предки И Лай. Да только уговор был: духов слушаться, чтоб не осерчали, не наказали, счастье наше не отобрали. Иначе все одному достанется, тому, кто нарушит уговор. Самому жадному, стало быть. А кто у нас о себе только печется, не желает в Род вернуться, как все люди зажить, особняком стоит? Ак Ми Э! Она всю удачу Тин Ло забирает, от Рода отрывает. Вон какая стала. А моя Су Ни Сэ сохнет и сохнет. Нет в ней силы ребенка выносить. Как выкинула тогда, так и не может зачать теперь! Вот! – выкрикнула она.

– Ты погоди про Су Ни Сэ! – оборвал Старейшина. – Говори, какая вина на ней и что люди И Лай требуют.

– Какая… Я ж говорю! Всю удачу Тин Ло себе забирает! Потому что с Родом со своим не хочет жить. Надо ее… это, заставить всем Родом… коли не хочет. Или… совсем… – она начала запинаться, – коли желает, пускай сама с собой и живет, а Тин Ло забрать у нее… Пускай он в Роду живет, с нами… наше солнышко! Его каждый у себя приветить рад!