Не кто иной, как Бу, заразил меня желанием вступить в одно из студенческих братств. Пока длилась суматошная неделя[177], мы ходили с ним по разным братствам. Стоило нам оказаться в очередном шумном прокуренном помещении, как Бу сразу же исчезал, оставляя меня один на один с изысканно одетыми «греками». Все они казались мне самыми дружелюбными людьми, каких я только видел. Я проявлял одинаковую любовь ко всем братствам и их членам, однако Бу убедил меня, что моего внимания и усилий достойно только САЭ[178]. Однако я ходил на все обеды, куда приглашали первокурсников, смеялся всем шуткам и высказывал свои мнения по всем темам, какие затрагивались в разговорах.

Когда настало время подавать прошение о приеме, я глубокомысленно почесал затылок и выбрал пять самых популярных в кампусе братств. Приглашения должны были раздаваться в тот же день, с пяти часов. На университетской почте, там, где шли ряды именных почтовых ящиков, собралась внушительная толпа студентов и студенток. Конверты не были разложены по ящикам одновременно, что еще больше подогревало атмосферу ожидания. То и дело слышались радостные возгласы. Девушек в братства не принимали; у них были свои общины. Обстановка радости захватила и меня. Затаив дыхание, я через каждые десять минут протискивался к своему ящику и заглядывал в узкую щель.

В семь вечера я по-прежнему находился в зале, поглядывая на пустой ящик и успокаивая себя тем, что, должно быть, при раздаче произошла какая-нибудь ужасная ошибка. В восемь, когда настало время закрывать почту, я все еще торчал там, расстроенный и раздраженный. Я даже не заметил подошедшего Бу.

— Я получил пять приглашений, но вступлю только в САЭ. У меня в семье все туда вступали. Идем, отпразднуем. Угощу тебя пивом.

— Мне пока нечего праздновать, Бу, — сообщил я. — Завтра раздача приглашений продолжится?

— Ни в коем случае, — засмеялся он. — Все заканчивается одним днем. Ребята бы с ума посходили, заставь их ждать до завтра.

— Я не получил ни одного приглашения, — пожаловался я.

— Неужели тебя это удивляет? — забыв о благовоспитанности, спросил Бу.

— Да, и очень сильно.

— Том, мне надо было заранее тебя предупредить, но я боялся задеть твои чувства. Ты сделался всеобщим предметом для шуток. Все тебя обсуждают.

— Почему? — не понял я.

Ты везде появляешься в одной и той же футболке. Потом кто-то узнал, что ты очень дорожишь ею, поскольку твоя мать сшила ее своими руками. Ты думал, это вызовет взрыв умиления? Кое-кому из девчонок такое нравится: вот как парень ценит мамин подарок. Но в братствах над этим только смеялись, у них еще не было такого, чтобы кто-то ходил по кампусу в одежде домашнего пошива. Возможно, на картине Нормана Рокуэлла[179]это и смотрится, но имидж братства… сам понимаешь. Послушай, тебя что, даже Деки завернули?

— Похоже на то.

— Туда, в общем-то, берут всех. Если уж и они тебя не позвали, тогда у тебя вообще никаких шансов. Но ты не расстраивайся. В университете полно отличных ребят, которым вообще плевать на всякие членства. Пойдем лучше пива выпьем.

— Мне нужно позвонить домой.

Телефоны-автоматы находились почти рядом, у дверей почты. Я вошел в темную будку, сел и попытался собраться с мыслями. Меня переполняли боль и стыд. Я стал вспоминать свое поведение во время головокружительной череды вечеринок суматошной недели. Может, я слишком громко смеялся, употреблял не те выражения или чересчур старался понравиться? Я всегда считал, что люди мне симпатизируют. Прежде меня не особо волновало, как я выгляжу в глазах окружающих. Но в тот вечер все изменилось. Вот если бы поговорить со студентами из братств, рассказать им историю этой футболки и то, какое место она занимает в моей жизни. Возможно, они поймут и изменят свое мнение обо мне… Но даже при всей своей наивности я осознавал жалкую никчемность подобного шага. Не понимал я лишь природы сообщества, куда мечтал вступить. И тут мне вспомнилась Коллетонская лига. Как наша мать стремилась туда попасть! И к чему привели все ее лихорадочные усилия? В конце концов, я приехал в колледж не ради братства.

Эта мысль меня немного успокоила. Я набрал знакомый номер. Трубку сняла Саванна.

— Привет, Саванна. Это Том. Как ты?

— Привет, первокурсник, — слабым хрипловатым голосом ответила сестра. Чувствовалось, она еще не до конца оправилась. — У меня все хорошо. С каждым днем набираюсь сил. Не волнуйся, я все равно уеду в Нью-Йорк.

— Мама дома?

— На кухне.

— Саванна, меня не приняли ни в одно братство, — сказал я.

— Для тебя это так важно?

— Да. Сам не знаю почему. Саванна, они все были такими приятными ребятами. Я наслаждался, посещая их встречи, и вдруг…

— Том, они просто лицемерили. Они играли в искренность. Раз они не взяли тебя, то они всего лишь жалкие твари, — заключила сестра, понизив голос, чтобы мать не услышала.

— Должно быть, я сделал что-то не так. Вот только не могу понять, где допустил промах. Представляешь, ребята, которые вообще двух слов связать не могут, получили приглашения. А я — нет. Знаешь, Саванна, колледж — странное место.

— Ты не переживай. Хочешь, я приеду на выходные? Раны на запястьях совсем зажили.

— Не стоит. Я очень скучаю без тебя и Люка. Плохо мне без вас. И мир кажется другим.

— Я всегда рядом с тобой. Помни об этом. А расстояние — чепуха… Мама идет.

— Что-то не хочется с ней говорить.

— Понимаю. Я люблю тебя, Том. Учись как следует.

— Том, здравствуй, дорогой, — услышал я голос матери. — У тебя сегодня великий день. Наверное, до сих пор не отошел от волнений.

— Привет, мама. Я тут много думал и решил повременить с вступлением в братство. Ничего страшного, если я обожду год-другой.

— Твоя мысль мне не кажется удачной, — заявила мать. — Не забывай: братства существуют не ради развлечений. Там ты можешь встретить молодых людей, которые после колледжа окажутся тебе полезными. Нужно видеть перспективу.

— Братства отнимают много времени от учебы. Я тут походил на разные вечеринки. Чувствую — запустил занятия.