Теа и Бонга сидели в стороне. Не мешали, слушали умных мужчин. Квазимодо улыбнулся рыжей, пошевелил неровным носом – выглядело сие действие не слишком прилично. Лиска дернула плечом – почему бы и нет? Бонга с удивлением следила за этой пантомимой.

Моряки идею восприняли без особых возражений, но не преминули высказать уйму сомнений. Начиная с того, что никто раньше нюхом курс не прокладывал, и кончая убежденностью, что лисы только зайцев и куриц способны учуять. Теа объяснила, что много раз чуяла, как болтливые недоумки накладывают в штаны, когда кицунэ оказывается за их спиной. На этом дискуссию закончили, и лиска полезла на мачту.

Взбираясь по вантам, Теа подумала, что еще недавно моряки опасались сидеть с ней рядом за одним котлом, а сейчас какой-то нахал, галантно подсаживая, умудрился подержаться за задницу. Прав был Ква – люди как крысы на помойке, ко всему с легкостью привыкают.

«Воронье гнездо» поскрипывало и довольно сильно раскачивалось. Теа бывала здесь редко – настоящим «морским глазом» лиска не обладала и вполне могла перепутать отмель со спиной стурворма. Сейчас глаза вообще не были нужны – вокруг плыла теплая и влажная пелена, иногда сквозь нее просвечивали полосы темной, неприветливой воды. Внутренности драккара были видны куда как лучше, призрачные полосы тумана скользили по веслам, скромному грузу, по задранным лицам ожидающих результата моряков. Теа фыркнула – и так здесь еле сидишь, так еще и эти глазеют. Внизу еще немного побубнили, кто-то шикнул – наступила тишина. Теа присела на корточки, прикрыла бесполезные глаза и принялась втягивать носом густой, похожий на пар над нагретой водой воздух. В ноздри лезли малоприятные вкусы соленой воды, острых – от них хотелось чихать – водорослей, неопределенной живой рыбы, определенно дохлой рыбы, от которой кто-то мелкий и голодный отдирал разлохмаченные кусочки, – все эти запахи давно стало привычным фоном океана. А вот – жирный дюгонь, запах большого, полезного, слегка встревоженного мяса. Но мясо – не сейчас… Промокшее насквозь, просолившееся дерево – обломок древесного ствола – давно болтается в море. Не нужно. Здесь след опасности – проплыло что-то сильное, пованивающая угрозой крепкая шкура вся в мелких паразитах и старых шрамах. Непонятно кто, но не зря опасался его дюгонь. Ушло…

Нужно дальше. Носа не хватает. Движется туман, смешивает все в однообразную густоту, часть запахов, неопределенных и слабых, теряют смысл. Нужно тянуться. Туман уже превращался в рыхлый вечерний сумрак…

На носу Квазимодо шептался с фуа:

– Видишь, вода? Башку нагни пониже.

– И что?

– Ничего. Смотри, и все. Ты воду хорошо знаешь. Должен почувствовать.

– Сдурел? Я тебе что, колдун деревенский? Так и они всегда врут.

– Колдуна давно бы уже под килем на веревке протаскивали, чтобы чувствовал, куда править нужно. Посмотри на воду внимательно, от тебя не убудет. Всего-то и нужно узнать, в какой стороне земля или наш любимый «Высокий».

– Ква, я, конечно, лягушка, но носом могу только близость акулы, тунца или котелка с кашей обнаружить. Кашу даже лучше всего остального. А до земли, может, десяток дней пути. Мыслимое ли дело? Рыжая, может, что и унюхает, а я и притворяться не буду.

– Рыжая сама по себе, а ты сам по себе. Может, кто-то из вас ошибется или останется неуверен. Хоть перепроверим.

– А если мы оба ошибемся? Ты с тем же успехом можешь своим полуносом в волну потыкаться.

– Я тоже потыкаюсь. Но я тебя не нюхать заставляю. Просто смотри на воду. Она тебя подскажет – ну, кожей почувствуешь или, там, перепонками. Я перед делом всегда на живот полагаюсь. Он меня часто предупреждал.

– Хрен его знает, Ква. Живот я твой уважаю, но он же у тебя находится. А у меня ногу крутит от этого тепла влажного, да так крутит, что укусить кого-то хочется. И упражнения не помогают. Мяса на кости, конечно, побольше наросло, но как жара приходит…

– Подожди ты со своими упражнениями. Если острова не найдем, тебе только упражнения и останутся. Вместо супа, отвара и пива. Давай вместе посмотрим. Чем мы рискуем? Расслабь свои перепоночки…

Теа сидела, прикрыв глаза. Запахов было много, они дробились, плыли, наслаивались один на другой. От них начала пухнуть голова. Квазимодо как-то рассказывал о пироге, в котором больше десяти слоев. Подумать только – наверное, вкусная штука. Сейчас в воздухе витали сотни слоев, может быть, даже тысячи, но в них было мало съедобного, а вкусного и того меньше. Нос никогда не ловил столько ненужного. Сейчас стошнит. Сколько гадости в океане болтается. Невыносимо.

Ну и куда ты поплывешь, любительница пирогов? Нос у нее короткий. Или ты не с Холмов?

Чтобы уловить, нужно выйти из тумана, подняться на вершину или спуститься к самому ручью. Поймать ветер…

Вот черви тебя сожри, ты уже на самом высоком здешнем холме.

Теа с опаской оглядела невысокое ограждение «вороньего гнезда». Пожалуй, выдержит. Люди внизу что-то обсуждали, сгрудившись на корме. Ква на носу шепчется с Лягушкой. Под мачтой тихо сидит Бонга, еще два человека. Рискнуть?

Последний раз Теа превращалась на глазах чужаков в Скара. Было ужасно увлекательно – чуть голову мечом не снесли. Потом, переходя в четвероногое обличье, бывшая Хозяйка Холмов маялась в «ящике для лис». Неудобно, зато никто не мешал. На драккаре лиска перекидывалась трижды – в полнолуние терпеть не было сил. Ква и Ныр прикрывали. Полумордый специально устраивал себе ночную вахту. Разве это превращения? Жалкие мгновения, даже воззвать к луне, как делала всю жизнь, нечего и мечтать. Правда, никто не заметил. А если и заметил, предпочел посчитать сном. Даже фуа упорно разглядывал волны за бортом. Бедняга с трудом пережил то представление в Скара. Теа и самой до сих пор было не по себе – нарушила все законы, чему учили с детства. Полушаг превращения – как у слабоумной, что не знает, как выжить. Кости потом страшно болели.

И что, пропадать теперь? Нужна этим олухам земля или нет? Пошли они…

Донга тихо ахнула. Силуэт на мачте неуловимо изменился. Молодая женщина хотела отвести взгляд – неправильно на такое смотреть, но почему-то смотрела во все глаза.

– Тихо ты, – прошептал Пень, вроде и не поднимавший головы. Руки его, как обычно занятые делом, расплетали старый канат. – Видать, рыжей так сподручней запахи ловить. Ничего, лишь бы поймала. А мохнатость… И у нас с тобой тоже полно недостатков.

– Если ты на то, что я под Кехтом валялась, намекаешь, то говори прямо, – поджала губы молодая женщина. – Что было, то было, я скрывать не собираюсь.

– А я под кем был? – Пень аккуратно отрезал расплетенную прядь, принялся сматывать. – Вонюче не то, что мы под капитаном были, а то, что в полном дерьме себя чувствовали. С гнилью он, наш Кехт. А так мужчина хоть куда.

– Да чтоб он… – Донга молча зашевелила губами, желая бывшему хозяину множества изменений в здоровье и во внешности.

Теа сползла по вантам на узкий настил палубы. Как всегда после обращения, мышцы казались тряпками. И жутко хотелось повторить, побыть четвероногой еще хоть чуть-чуть.