Милитаризация славян в Прикарпатье, таким образом, сделала их потенциально полезным субъектом Аварского каганата, который поспешил покорить часть их племен. Преследуя эту цель, авары были не прочь сослужить службу Византии и нападали на отдельные сообщества славян в 570-х и 580-х годах – и даже спускались по Дунаю на римских кораблях, чтобы атаковать группы, ставшие источником неприятностей на границе (вероятно, в регионе Банат и Валлахии) к юго-западу и югу от Карпат соответственно. Славянские племена, как правило, входили в империю кочевников отнюдь не в результате мирных переговоров, и их отношения с аварами были, за неимением лучшего слова, двойственными. С одной стороны, как мы уже видели, в каком-то смысле военная машина аваров (с помощью персов и арабов) проделала дыру в обороне византийской части Балкан и сделала возможным переселение туда славян в VII веке. С другой – господство аваров само по себе было тем, чего многие славянские племена стремились избежать – или сбросить, если им не повезло подпасть под него. Сербы и хорваты, поселившиеся на Балканах, сделали именно это, как мы видели, – как и сорбы дальше к западу под предводительством Само. Фредегар, автор источника, в котором описывается этот случай, недвусмысленно называет причину восстания: «Когда бы [авары] ни выступали против других народов, они стояли у лагеря в строю, готовые к бою, пока сражались славяне. […] Каждый год [авары] зимуют со славянами, спят с их женами и дочерями, и вдобавок славяне платят дань и терпят много других тягот»[546].

Господство аваров, таким образом, давало славянам еще больше причин уйти из Прикарпатского и Сред не дунайского регионов. Во-первых, пусть даже сообщества, первоначально распространявшие корчакскую культуру, были другого происхождения, поскольку они стали расселяться до того, как авары стали серьезным фактором, их дальнейший путь из Богемии к Зале и за Эльбу во второй половине VI века, определенно был проделан в том числе для того, чтобы избежать вступления в Аварский каганат. Это вполне могло подтолкнуть другие славяноязычные племена к тому, чтобы пойти на север, в Польшу, более или менее в тот же период[547]. Во-вторых, авары ответственны за продвижение более крупных славянских сообществ на Балканы после 610 года, которое было бы невозможным, если бы первые не нарушили целостность византийской границы. Но это были те же самые славяне, которые за предыдущие полвека попеременно то сражались с аварами, то служили им, поэтому есть причины полагать, что они также хотели убраться туда, где до них не могли бы добраться бывшие хозяева (прихватив с собой жен и детей). В-третьих, авары, как и гунны, поселили часть подданных близ своих центральных владений на Альфёльде. Исторические источники отмечают, что так они поступили, помимо прочих, с булгарами и гепидами, а также с сообществами римских пленников, захваченных на Балканах. Археологические свидетельства указывают и на то, что та же судьба постигла те славянские племена, которые находились в их полной власти[548].

Мотивация и контекст, таким образом, подводят нас к объяснению разносторонности миграционного процесса, наблюдаемого среди славян. Тот факт, что их экспансия иногда проводилась как более крупными, так и небольшими группами, как мирно, так и довольно агрессивно, не должен нас смущать. Иногда превалировали политические мотивы, иногда экономические. Какие из них преобладали в случае экспансии на Восточно-Европейскую равнину с VII века и на протяжении последующих, сказать невозможно в силу отсутствия исторических источников, в которых можно было бы почерпнуть сведения о самом процессе и о его политических характеристиках. Группы, двинувшиеся к востоку от Днепра в более поздний период, быстро начали извлекать выгоду из торговли мехами и рабами, которая начала формироваться в этом регионе с VIII века, как мы увидим в главе 10, но эта ли причина привела их на восток, или же мы имеем дело со случайным последствием миграции, сказать невозможно.

В качестве реакции на неравенство в богатстве и развитии, в сложном переплетении экономических и политических мотивов, во влиянии на его разнящиеся итоги окружающих политических структур миграционные потоки славян второй половины V века и последующих времен обрели формы, схожие с более современными случаями. Некоторые из миграционных групп были «цельными» и включали в себя мужчин, женщин и детей всех возрастов, как те, которые мы уже наблюдали в германском мире. Такого рода группы, как мы видели, отражают специфику условий, сформировавшихся в 1-м тысячелетии, и в современном мире сравнительно редки. Но в общем и целом сравнение уместно. Природа и направление славянских миграционных потоков отвечают более глубоким принципам, стоящим за современными потоками. По некоторым своим характеристикам славянская миграция напоминает потоки более поздних эпох, описания которых сохранились в письменных источниках.

Как правило, несколько индивидов, чаще молодых мужчин, первыми переселяются в новый регион. Затем знания о новых возможностях достигают более широкого слоя населения. Славянские набеги на Балканы в VI веке, предшествовавшие их заселению после 610 года, в известном смысле сыграли ту же роль. Молодые мужчины, участвовавшие в этих набегах, получали знания об основных маршрутах и возможностях, которые предлагает целевой регион, на своем (иногда горьком) опыте, и эти знания сформировали полноценную миграцию VII века. Новая и основанная на достоверных данных хронология расселения корчакских мигрантов на запад по нагорьям Центральной Европы показывает, что этот миграционный процесс продолжался куда дольше, чем было принято считать. Помимо всего прочего, это означает, что у задействованных в нем групп было предостаточно времени на то, чтобы собрать необходимые знания о своем новом доме между переселениями, и это обстоятельство было чрезвычайно важным. В современных примерах активное информационное поле (пусть и не всегда точное) о месте назначения играет очень важную роль в стимулировании и направлении миграционных потоков. Это отчасти объясняет, почему германские мигранты V века, переселявшиеся на большие расстояния, передвигались отдельными «скачками», с длительными перерывами между ними – им было нужно собрать информацию. То же самое, похоже, касается славянских миграционных групп VI и VII веков[549].

Миграционный поток славян роднит с современными еще и то обстоятельство, что одни и те же племена, похоже, участвовали не в одном, а в череде переселений, продолжавшихся несколько поколений. Как показывают современные исследования, привычка к миграции иногда создается у целого сообщества. Когда друзья и родственники мигрируют или помнят, как делали это в прошлом, это увеличивает вероятность того, что миграция будет перенята в качестве жизненной стратегии другими членами той же группы. Миграционный профиль славян идеально подходит под это описание. Гипотетический первый переход в Молдавию и Валахию в конце V – начале VI века был повторен через два-три поколения потомками тех самых мигрантов, но они двинулись уже на территорию византийских Балкан. Тем временем последующие поколения направились на восток и запад, на Украину и в нагорья Центральной Европы, а затем обе эти ветви ушли на север, и все это на протяжении нескольких поколений. Миграция явно успела укорениться в качестве жизненной стратегии во многих славянских группах, и, накапливая знания об окружающих территориях, новые мигранты готовились двинуться в путь. Прежние успешные перемещения только усиливали их привычку к миграции.