Следующая комната напоминала газовую камеру Менгеле. В ней не было окон, вернее, одно — маленькое окошко-амбразура, за которым и прятался чёрный консул. Людей сюда втиснули больше, чем оно того стоило. Я так устал от обилия людей в тюрьме, что став большим человеком в Каршах постоянно держал дистанцию от незнакомцев. Меня снова макнули мордой в ад.

К окошку по очереди подходили люди и низко кланялись. Если бы частью протокола было лобызанье руки чёрного консула, я уверен просители не колебались бы не секунды. Они плакали и молили, но консул выплёвывал отказ за отказом. Я вспомнил с какими почётными церемониями меня принимали в афганском посольстве и пришёл в ярость. Где, как и кто решил, что мы лучше афганцев, но хуже американцев в глобальной табели о рангах?

Я сдал рюкзак в багаж. Увидимся уже в нюёрке, туда ты еще не летал, мой камуфлированный друг. Налегке прошел спецконтроль и вступил в гулкий коридор. Длинный узкий коридор из зала контроля к борту самолёта. Я так часто летал из Карши в Ташкент, что стал опытным путешественником. Опыт помог мне обойти остальных пассажиров на несколько корпусов. В коридор я вырвался налегке и в полном одиночестве. Судьба всех лидирующих. Я не шел, а почти бежал по коридору. Мои подошвы гулко шлепали по полу. Звук зеркально отбивался в потолке. Это был очередной портал.

В конце портала меня ждали погранцы джумахирии. Последняя встреча с зелёными саламандрами юртбаши. Я перешагну черту кордона и они уже не будут иметь надо мной власти.

Поганец царапнул меня взглядом и бросил:

— Паспорт

Спинной мозг превратился в хрупкую сосульку и я замер, чтобы не сломать его неловким движением. Я широко открыл фальшивые голубые глаза и нежно улыбнулся:

— Пожжжалуйста

Он отыскал в паспорте американскую визу и удовлетворённо хмыкнул. Виза у них и правда была красивее афганской и очень украсила мой аусвайс. На основной фотографии поганец немного помрачнел и несколько раз сверил её с топтавшимся тут же бледным оригиналом.

— А доллары есть?

— Пятьсот — вот в декларации записано.

— Значит найду больше — мои будут?

— Ваши будут

Так и хотелось добавить, «гражданин начальник», но это было бы провалом операции. — На заработки едешь?

В его голосе прозвучала нотка понимания и сочуствия

— Угу. На пару месяцев.

— Смотри американским погранцам такое не ляпни. Ты — руссо туристо и точка.

Я сразу расположился к саламандеру. Зря я так обо всех плохо думаю. И среди ящеров попадаются удачные модели.

— Спасибо вам за совет!

И двинул к концу коридора, где он плавной пуповиной входил в разверстую дверь айробуса.

— Слышь, пассажир, плейер оставь на память, а? В Америку едешь небось, там новый оцепишь. Там наверна плейеров хоть жопой ешь.

Он ткнул на мой панасоник, который я по глупой привычке К2 открыто носил на поясе. Дух вымогательства в ящерках неистребим.

Я глянул на плейер с тоской, понимая, как его не будет хватать весь двенадцати часовой перелёт и резко сорвал игрушку с пояса

— Владейте на здоровье!

* * *

«Операция планируется на ночь с тринадцатого на четырнадцатое, точнее в три часа утра, четырнадцатого. Твоя задача пройти по периметру базы в оранжевый сектор. Вот здесь…» генерал Тилляев нарисовал на схеме небольшой крестик золотым карандашиком — «Здесь для тебя подготовят прорезь и помогут перейти КСП. Нужно будет добраться до пункта «Браво», резервуара с дизельным топливом для вспомогательных генераторов и добавить в него содержимое этой бутылочки» — Тилляев протянул мне небольшую бутылку с надписью «Для зажигалок Зиппо». «Покидаешь базу тем же маршрутом и ложишься спать. В случае провала говоришь им, что остался ночевать на базе из авантюрных соображений — хотел посмотреть на самолеты и так далее».

* * *

А Борьку похоже сбила машина. В последнее время отец совсем не выгуливал его. Просто открывал дверь, а умный старый пудель сам совершал собачий обход и возвращался домой, не мешая творить бесконечную диссертацию. Все в доме знали, что отцу нельзя мешать, когда он пишет.

В тот день Борька вернулся позже. Последние пролеты лестницы старый пес полз вверх, как изможденный альпинист, которого толкал вверх только инстинкт. Все его брюхо представлял собой один сплошной розово-лиловый синяк. В уголках собачьей пасти, на черных губах появились розовые пузыри.

Отец бегал вокруг него, кричал в потолок обвинения в адрес бога, долго возился пытаясь подсоединить дурацкий, вечно отключенный телефон и тщетно вызывал такси. Потом сел рядом прямо на холодную плитку кухни и попытался влить в рот пса водки. Водка текла по рукам и собачьей морде. Борькины глаза наполнились крупными человеческими слезами и он тихо уснул на руках у рыдающего в голос отца.

* * *

Я легко добрался до оранжевого сектора и перешел КСП в указанном Тилляевым месте. Кодовый замок поддался легко и я ловко плеснул туда мутной тилляевской гадостью. Надо мной взлетел серый Боинг-невидимка и взял курс на юг. Четко было слышно как пилот добавил газу и движок со звонким именем Прат-энд-Уитней взял новую, красивую ноту. Я с мечтательной тоской представил себя на борту. Как же хочется улететь подальше отсюда.

На маленькую диверсию никто не обратил никакого внимания. Окрыленный успехом, я тут же решил просочиться в соседний красный сектор и наконец выполнить задание преподобного отца Анисима. Импровизация иногда работает лучше, чем плод изнурительных репетиций. Жидкость Зиппо сделала свое дело. Теперь очередь за зажигалкой-фотоаппаратом. Я войду в историю российской разведки безымянным героем.

Они сражались за Родину. Сейчас я документально подтвержу наличие пунктов управления беспилотниками, которых не должно быть на аэродроме подскока. Потом узбекского посла вызовут в российский МИД и торжественно предъявят мои фотографии. Над Ханабадом взовьётся гордый российский триколор.

Я сделал несколько шагов в направлении камуфлированных коннексов. За моей спиной резко возник свет от фар подскочившего из неоткуда Хамви. Из Хамви выскочили Камбоджа, Шпигельман и незнакомый капрал полевой жандармерии. Они завалили меня лицом на гравий. На запястьях удавкой стянулись одноразовые пластиковые наручники. Я даже оторопеть не успел от скорости происходящего.

Так я в первый раз прокатнулся на заднем сидении американской полицейской машины. Внутри Хамви были жесткие пластиковые сидения и никакого комфорта.

— Сейчас самое подходящее время выполнить нашу давнюю договоренность, Алекс! Шпигельман оглянулся на меня с переднего сидения

— Вы о чем, господин лейтенант?

— О полиграф тесте. Мы договорились провести его и ты подписал консент, ремемба?

— А это не больно?