Внезапно в голову мне пришла мысль, показавшаяся чрезвычайноважной. Я недвижно сидел на мягком ложе травы, освещенный теплым сияниемфонаря, и стены разрушенного храма окружали меня со всех сторон. Подняв голову,я увидел, что луна светит теперь прямо в окно-розетку. От стекол, разумеется,ничего не осталось. О том, что это именно окно-розетка, я мог лишьдогадываться, потому что уже встречал подобные окна в других соборах. Я зналтакже, каково его значение, ибо был знаком с иерархией предметов, присущейкатолической церкви. Среди цветов роза занимает главенствующее положение. И,соответственно, окно в форме розы символизирует лучшую и прекраснейшую изженщин — Деву Марию.

Я думал лишь об этом, и ни о чем больше. И на уста мненевольно пришли слова молитвы. Но я молился не Пресвятой Деве. Нет, я молилсявоздуху здешних мест, земле под своими ногами. Обращаясь к Господу, я просилего заключить со мной сделку. «Боже великий и всемогущий, я готов отправиться вад, готов претерпеть вечные муки, если ты спасешь мою семью, — твердил я. —Пусть Мэри-Бет и все ведьмы, которые последуют за ней, сгинут в гееннеогненной. Но спаси мою семью, Господи. Не оставь моих потомков своимимилостями, даруй им счастье, силу и процветание».

Так я молился, но слова мои остались без ответа. Я еще долгопросидел у стен собора. Луна скрылась за пеленой туч, а потом появилась вновь,сияющая и великолепная. Разумеется, я не ожидал, что Господь даст мненемедленный ответ. Однако надежда на то, что сделка возможна, не оставляламеня. Будет справедливо, если мы, ведьмы и колдуны, понесем наказание. Я готовпринять любую, сколь угодно тяжелую кару. Но пусть остальные, невинные,пребывают в безмятежности. Таков был данный мною обет.

Охваченный радостью, я поднялся на ноги, взял фонарь иотправился к своим спутникам.

Мэри-Бет уже спала в палатке, а оба проводника курили трубкии предложили мне присоединиться к ним. Я отказался, сославшись на усталость, иобъяснил, что предпочитаю сейчас отдохнуть и выспаться, а утром встатьпораньше.

— Надеюсь, сэр, вы ходили туда не для того, чтобымолиться? — спросил один из проводников. — Молиться в развалинах этойцеркви очень опасно.

— Почему же? — дрогнувшим голосом спросил я.

— Это храм Святого Эшлера, а святой Эшлер имеетобыкновение отвечать тем, кто обращается к нему с молитвой. Как знать, к чемуэто может привести.

И оба парня расхохотались, хлопая себя по бедрам имногозначительно подмигивая друг другу.

— Святой Эшлер?! — повторил я. — Так выговорите, это храм Святого Эшлера!

— Да, сэр, — ответил второй проводник, до сей порыхранивший молчание. — В давние времена это был самый почитаемый святой вовсей Шотландии. Когда-то в соборе находилась его гробница. А пресвитерианезаявили, что даже произносить его имя — грех. Подумать только! Хотя, может,дело с этим святым и в самом деле нечисто. Правду сказать, он знался сведьмами.

Время и пространство внезапно исчезли. В безмолвии ночи мноюовладели воспоминания. Я видел наши плантации, видел себя трехлетним мальчиком,видел старую ведьму-бабушку, что рассказывала мне по-французски удивительныеистории. «Сюзанна, весьма искусная и опытная ведьма, вызвала дух Лэшера вДоннелейте, причем получилось это исключительно по ошибке, — едва слышнопрошептал я себе под нос— Приди, мой Лэшер. Приди, мой Эшлер. Приди, мой Лэшер.Приди, мой Эшлер».

Я повторил эти слова несколько раз, сначала шепотом, а потомраздельно и громко. Разумеется, проводники ничего не поняли, но в ответ на моезаклинание из самого сердца долины с ревом примчался ветер, столь сильный и яростный,что завывания его эхом отдались в горах.

Под натиском ветра палатки наши затрепетали и едва непопадали. Проводники бросились к ним, чтобы укрепить. Все фонари моментальнопогасли. Ветер становился все более неистовым, и в ту секунду, когда проснувшаясяМэри-Бет, неслышно подошла ко мне и схватила за руку, на долину Доннелейтобрушилась буря. Потоки дождя низвергались на землю, а оглушительные раскатыгрома, раскалывая небо, заставляли нас съеживаться от страха.

Однако мне удалось спасти и себя, и своих спутников.Несмотря на испуг, я вскоре понял, что от подобной ярости не скроешься. Тогда явыпрямился и поднял голову. Я смотрел прямо в небо, а жесткие струи дождяхлестали меня по лицу.

— Будь ты проклят, святой Эшлер! — воскликнуля. — Отправляйся в ад, где тебе самое место! Теперь я знаю, кто ты такой.Святой, низвергнутый святой, лишившийся ореола святости. Отправляйся же в ад.Ты не святой. Демон — вот кто ты на самом деле!

Взбесившийся вихрь сорвал и унес прочь одну из нашихпалаток. Проводники бросились к оставшейся, чтобы удержать ее. Мэри-Бетпыталась заставить меня замолчать. А ветер и дождь усиливались с каждойсекундой. Буря превратилась в ураган неимоверной мощи.

В момент наивысшего разгула стихии явился он. Мы увидели,как из мокрой травы внезапно поднялось небольшое темное облако, котороепринялось кружиться без остановки, закрыло собой все небо, а потом вдругисчезло — так же внезапно, как и появилось.

Потрясенный, я словно прирос к месту. На мне не осталось ниодной сухой нитки, разорванная рубашка сползала с плеча. Мэри-Бет сраспущенными волосами бродила по мокрой траве, отважно устремив взгляд внебеса. В глазах ее светились удивление и любопытство.

Ко мне подбежал один из проводников.

— Черт бы вас побрал, сэр, — рявкнулон. — Яже сказал, что этому святому нельзя молиться. Какого же дьявола вы непослушались! Вы нас всех едва не угробили!

В ответ я лишь тихонько рассмеялся.

— Боже, помоги мне, — вздохнул я про себя. —Господь великий и всемогущий, если твои святые превращаются в злобных демонов,разве это не доказательство того, что ты оставил нас?

Влажный воздух слегка потеплел. Проводники зажгли фонари.Земля с удивительной быстротой впитала воду, как будто вовсе и не былопроливного дождя. Лишь наша одежда оставалась насквозь мокрой, а сами мычувствовали себя совершенно разбитыми. Луна вновь засияла на небе, изливая надолину мягкий серебристый свет. Мы принялись натягивать палатки и сушитьпостельные принадлежности.

Всю ночь я провел без сна. Как только первые лучи солнцаблеснули на небе, я отправился к проводникам.

— Мне необходимо узнать историю этого святого, —заявил я.