оказался перед лицом самодельного лесного кризиса, не имея средств для его преодоления. Никакими предполагаемыми недостатками "азиатских" обществ в целом это объяснить нельзя. Япония, которая с конца XVI в. переживала большой кризис обезлесения, в основном в результате строительства крепостей и кораблей в период объединения около 1600 г., в конце XVIII в. прекратила вырубку деревьев и приступила к новым посадкам. Это произошло в условиях политического режима эпохи Токугава, без какой-либо помощи со стороны европейского лесного хозяйства. Индустриализация Японии, начавшаяся в 1880-х годах, впоследствии оказала серьезное негативное влияние на лесные ресурсы, и государство не считало приоритетной задачей их охрану. Не имея собственных ископаемых, страна получала значительную часть промышленной энергии от древесного угля (плюс энергия воды). Лишь после 1950 г. тенденции вновь стали благоприятствовать лесам. Япония, как и Китай, так и не стала значительным экспортером древесины. А вот Сиам/Таиланд, единственная страна Юго-Восточной Азии, сохранившая политическую независимость, предоставляла концессии европейским фирмам, заинтересованным в ее тике. При этом вопрос о сохранении лесов не стоял на повестке дня.

Другую историю можно рассказать об индонезийском острове Ява - одной из старейших и наиболее глубоко проникших в мир колоний. В Юго-Восточной Азии масштабная вырубка лесов началась задолго до того, как в XIX веке наступила эпоха прожорливого плантационного лесоводства; во многих районах перечные сады были разбиты уже к 1400 г., т.е. до начала колониальных отношений. Европейские потребители были доступны через Средиземноморье, а позднее - через португальскую монопольную торговлю. В последующие несколько столетий эта замена девственных лесов монокультурой распространилась более широко, особенно на Суматре. 330-летнее голландское присутствие на Яве прошло через несколько этапов. В 1670-х годах Голландская Ост-Индская компания взяла под контроль участки яванского тикового леса, которые считались наиболее ценными и, в отличие от густых джунглей, легко поддавались экспортной разработке. Со временем стали очевидны разрушительные последствия применяемых ею методов лесозаготовок. В 1797 году принцип "устойчивой доходности" обобщил и сделал постоянным первоначально временный запрет на вырубку, введенный в 1722 году для отдельных участков леса. Основная идея охраны природы, рассматриваемая теперь уже как альтернативная политика, была впервые применена против вредных методов коренных народов, в частности, против выжигания тикового леса (полностью запрещенного в 1857 г.). В 1808 г. был создан департамент лесного хозяйства, запрещено всякое частное использование леса, более детально прописано обоснование заповедного дела. В этот же период в Германии зародилась наука о ведении лесного хозяйства, которая вскоре стала известна и в других европейских странах, Британской империи и Северной Америке.

В 1830 г. введение так называемой "системы культуры" - системы колониальной эксплуатации, основанной на принуждении, - вскоре свело на нет все прежние традиции голландской деятельности на Яве, поскольку внезапно возросла потребность в древесине и земле - для сельского хозяйства, особенно для новых кофейных плантаций, а также для строительства дорог и (после 1860 г.) железной дороги. Эта фаза нерегулируемой, хищнической обработки земли преимущественно частными компаниями продолжалась до 1870 года. В период с 1840 по 1870 г. Ява потеряла примерно треть тикового леса, причем о его восстановлении не было и речи. Затем начался очередной этап природоохранных реформ, включавший в себя воссоздание департамента лесного хозяйства, запрет на частную эксплуатацию и восстановление лесов с помощью питомников. К 1897 г. тиковое хозяйство окончательно перешло под контроль государства; перспективное планирование позволило покрыть потребности в древесине без ущерба для прежнего периода.

Пример Явы показывает, что колониализм - во многих отношениях «переломный момент в экологической истории» - мог оказывать различное воздействие на лес на границе освоения ресурсов, начиная от экстремальной сверхэксплуатации с целью получения краткосрочной прибыли и заканчивая рациональным планированием в интересах долгосрочного сохранения природы. Было бы слишком огульным суждением обвинять во всех разрушениях индонезийских лесных заповедников колониальное государство. Как и в Индии или странах Карибского бассейна, оно также привнесло новые взгляды и новые методы сохранения лесов.

Последствия колониального господства в Индии были столь же неоднозначны. Англичане в больших масштабах добывали древесину (в первую очередь самые дорогие сорта) в гималайских лесах; их наиболее насущные потребности были связаны с судостроением, когда Ост-Индская компания и Королевский флот во время наполеоновских войн стали передавать индийским верфям крупные заказы. После эпохи парусников вырубка лесов в Индии получила новый импульс в 1850-х годах в связи со строительством железных дорог (которые здесь, как и везде, прокладывали широкие коридоры через всю страну), ростом населения и прогрессирующей коммерциализацией сельского хозяйства. Однако колониальные власти, поддерживая и проводя "модернизацию", одновременно способствовали лесовосстановлению и перенимали у индийских правителей (больше, чем у местных фермеров) традиции охраны природы. Там, где колониальные представители проявляли некоторое уважение к требованиям местного населения, как это иногда делали британцы в Индии, им приходилось сталкиваться с множеством старых прав на пользование лесом и вести длительные переговоры в поисках компромисса. Защитные меры легче всего было проводить в жизнь там, где чиновники, действующие в конкурентной бюрократической среде, знали, как сделать их выгодными с финансовой точки зрения в долгосрочной перспективе. Однако возможной обратной стороной консерватизма - не только в колониальных условиях - было то, что сообщества, традиционно живущие в лесу и за его пределами, могли стать объектом государственного вмешательства: «тихие крепостные лесного департамента». По аналогии с лесными ордонансами и законами о дичи в Европе раннего Нового времени природоохранные меры правительства, заботящегося об окружающей среде, устанавливали новые границы между законностью и незаконностью. Они вновь и вновь вызывали сопротивление со стороны крестьянских общин.

Индия с необычайной наглядностью иллюстрирует один из парадоксов колониального государства. Во второй четверти XIX века англичане с помощью немецких экспертов создали здесь департамент лесного хозяйства и свод правовых норм, которые в течение десятилетий не имели аналогов в других странах. Лесной департамент разработал и внедрил рациональную систему ухода, которая позволила наконец взять под контроль хаотичное уничтожение индийских лесов. Эта модель была скопирована во всем мире, не в последнюю очередь в Англии и Шотландии, отчасти потому, что она оказалась эффективной и выгодной с точки зрения бизнеса. Однако в то же время многим индийцам она казалась особенно уродливым лицом колониального государства, безжалостным чужеродным вторжением в жизнь миллионов людей, которые, то ли для сохранения, то ли для вырубки леса, были вынуждены так или иначе иметь с ним дело.

В XIX веке Индия и Индонезия участвовали в общемировой тенденции вырубки лесов под монокультурные плантации (чай, кофе, хлопок, каучук, бананы и т.д.). Утилизация древесины была второстепенной задачей, главной же была древняя, теперь уже под влиянием капиталистических сил,