Пепел Клааса, пепел сожженного отца стучал в грудь Тиля Уленшпигеля. «Пепел» расстрелянного отца стучал в груди Льва Гумилева. Поэтому он так легко и так надолго запоминал зло, если оно было сделано ему евреем. И так же легко забывал добро, сделанное другим евреем. Он как будто позабыл самоотверженность Эммы Герштейн, помощь Матвея Гуковского, дружбу с Осипом Мандельштамом, но зато помнил чекиста Аксельрода, который арестовал его в октябре 1935-го, помнил профессора Бернштама, помнил заведующего спецчастью Шварцера, помнил старшего лейтенанта Финкельштейна.

К счастью для всех, Гумилев не узнал об одной истории, которая произошла на могиле Ахматовой поздней осенью 1968 года. Мы помним, что Гумилев как раз установил на кладбище в Комарове памятник своей матери. А несколько недель или даже дней спустя в Комарово приехали Бродский и Найман. Отправились на ахматовскую могилу.

Из книги Анатолия Наймана «Рассказы об Анне Ахматовой»: «Мы увидели над ней новый крест, махину, огромный, металлический, той фактуры и того художественного исполнения, которые царили тогда во вкусах, насаждаемых журналом "Юность" и молодежными кафе. К одной из поперечин был привинчен грубый муляж голубки из дешевого блестящего свинца или цинка. Рядом валялся деревянный крест, простой, соразмерный, стоявший на могиле со дня похорон. Это было оскорбительно и невозможно, как ослепляющая глаз пощечина. И мы принялись выдирать новый, чтобы поставить старый. Земля была промерзшая, крест вкопан глубоко, ничего у нас не получилось».

Вернувшись в Ленинград, Найман и Бродский рассказали эту историю Жирмунскому. Престарелый академик понял, какой беды удалось избежать. Он встал и перекрестился: «Какое счастье! Два еврея вырывают православный крест из могилы – вы понимаете, что это значит?»

Перекрестимся и мы вслед за Жирмунским. Бог уберег. Страшно представить реакцию Гумилева, страшно подумать, какие последствия имел бы легкомысленный поступок двух молодых поэтов.

Когда стихи Николая Гумилева вышли в «Большой серии "Библиотека поэта"», М.Д.Эльзон все-таки принес книгу Льву Николаевичу. Дело было, видимо, уже в 1989 году, у Гумилева младшего как раз вышла новая монография – «Древняя Русь и Великая степь». Но Гумилев долго не хотел дарить ее Эльзону, и лишь 17 декабря 1989-го сменил гнев на милость, и даже подписал: «Дорогому Михаилу Давидовичу Эльзону от автора. Л.Гумилев».

Однажды они сидели со Львом Николаевичем на кухне, у Гумилева из глаз текли слезы: «Михаил Давидович, я не виноват, что у моего отца и у меня все следователи были евреи и меня очень больно били». Хотя у Льва Николаевича следователи были по преимуществу русскими, по крайней мере носили вполне русские фамилии. Вряд ли Андрей Кузьмич Бурдин, Иван Никитич Меркулов или Василий Петрович Штукатуров были хорошо замаскированными иудеями. Фамилия Бархударьян тоже отнюдь не еврейская. Но Льву Гумилеву было довольно и следователей, погубивших его отца.

Впрочем, есть и еще одна версия. Почему бы не применить к «еврейскому вопросу» Гумилева его собственную гипотезу о комплиментарности? Быть может, он не случайно так быстро поссорился с Бернштамом, так внезапно попал в опалу у Финкельштейна?

Трудно сказать, ведь к Эмме Герштейн в тридцатые годы у него не было неприязни, и с Ардовыми Гумилев тогда дружил. Дружеские отношения с Н.Я.Мандельштам, дамой резкой и ядовитой, Гумилев сохранял очень долго. Несмотря на «дурную» репутацию Гумилева, которая к 1980 году уже прочно сложилась, Надежда Яковлевна приглашала его и Наталью Викторовну в гости: «Милые Наташа и Левка! Приехали бы – было бы очень мило. Левка ведь доктор наук и многокнижный человек: туда на такси за трешку, обратно – поездом». Письмо Надежда Яковлевна завершала своей обычной в таких случаях фразой: «Целую вас обоих».

Так что природной юдофобии, то есть отрицательной комплиментарности к евреям, у Гумилева все-таки не было.

Видимо, росток антисемитизма появился еще в детские годы. Несколько десятилетий он не развивался, но и не погибал, не исчезал никогда. А в последние двадцать пять лет жизни этот росток разросся, созрел, дал плоды, в том числе и плоды творческие.

Создается впечатление, будто бы с годами Гумилев относился к евреям все хуже, что сказывалось и на его научных работах. Между тем сама теория Гумилева позволяет совершенно разрушить антисемитские мифы, от «кровавого навета» до «всемирного еврейского заговора». Более того, теория Гумилева непротиворечиво объясняет истоки и причины антисемитизма. Не зря Сергей Семанов, издатель и публицист, летописец русского национального движения, однажды запальчиво бросил Гумилеву: «Ваш бытовой антисемитизм вполне уживается со служением Сиону».

Но отбросим эмоции Гумилева, оставим только железную логику его теории межэтнических контактов. Современные евреи – суперэтнос, то есть система из нескольких относительно близких друг другу этносов: сефарды, ашкенази и т. д. Контакты на суперэтническом уровне всегда болезненны, вспомним историю «варварских царств» в Поднебесной, Украину при Хмельницком или Индию времен Аурангзеба, когда могущественное государство Великих Моголов начало разваливаться из-за взаимной враждебности индусов и мусульман. Из примеров поближе – Югославия и Кавказ.

Столкновение суперэтносов, если оно длится десятилетия или столетия, всегда трагично. Но евреи привыкли жить в условиях такого контакта если не с Навуходоносора, то уж точно со времени Иудейских войн. Трагедия продолжалась из столетия в столетие. Постоянная жизнь в агрессивном, враждебном окружении закалила народ, сделала его устойчивым, но эти же свойства способствовали взаимному отторжению евреев и других народов, с которыми вместе им приходилось жить: немцев, французов, поляков, украинцев, русских, даже англичан. Комплиментарность евреев с большинством европейских этносов оказалась отрицательной. Правых и виноватых здесь не найти, отношения между народами не определяются волей отдельных людей, а казнить историю и природу мы не в силах.

Нет народов-преступников. И сам Гумилев в своей самой скандальной, едва ли не антисемитской работе в конце концов возвращается к логике своей теории: «Может показаться, что агрессия в интересах купеческой верхушки иудейской общины, произведенная руками хорезмийских наемников и воинственных русов, была плодом злой воли хазарских царей Вениамина, Аарона и Иосифа. Но если мы попытаемся осудить за создавшуюся ситуацию иудейскую общину Хазарии, то немедленно встанет вопрос: а чего было ждать?»

Культуролог Константин Фрумкин с удивлением заметил, что теория Гумилева не позволяет свалить все беды народа (Фрумкин писал о русских) на происки евреев или козни Запада. Если у русских и евреев комплиментарность отрицательная (хотя я, например, в этом не уверен), то из теории Гумилева неизбежно следует, что вины еврейского народа в этом нет, как нет и вины народа русского.

Этногенезом и межэтническими контактами управляет не воля злодеев, интриганов, манипуляторов, а объективные закономерности, за которыми, возможно, стоят законы природы.

Значит, все сказки о всемирном заговоре, все фальшивки вроде «Протоколов сионских мудрецов» на самом деле ничего не стоят.