Медицинская группа прибыла на место уже спустя семь минут, а вот альпинистов пришлось ждать все двадцать минут. Сначала я хотела заставить молодого парамедика спуститься в яму для осмотра пострадавшей и уже почти толкнула его вниз, но ему повезло, так как Тереза вовремя и убедительно заверила меня в том, что в этом жертвоприношении нет необходимости. В итоге, закрепив альпинистское снаряжение, мы начали поднимать пострадавших из ямы по очереди.

Первой мы вытаскивали Холт. Крайтон прочно закрепил вокруг её талии и бёдер верёвку, и подал знак, когда стало можно приступать к поднятию. Как только Тереза оказалась рядом со мной, медики окружили её, но она наотрез и даже с агрессией отказывалась подниматься с земли – продолжая стоять на четвереньках, она смотрела в яму, в ожидании поднятия Байрона. То, что эти двое не пострадали при падении с десяти метров, позже объяснилось не только удачными углами их приземлений, но и многолетним ковром из палых листьев, устлавшим дно ямы.

Когда Крайтона начали поднимать, Тереза вдруг протянула мне бумажный платок, и я сначала не поняла этого её действия, но вскоре заметив на платке текст и прочитав его, я уверенно кивнула, глядя в широко распахнутые глаза девушки, которой в эти минуты явно с большим трудом давались слова, и произнесла: “Мы всё знаем. Видеорегистратор, установленный в машине мистера Крайтона, нам всё рассказал – хорошо, что Вы его сместили, иначе бы мы Вас до сих пор искали…”. Я не успела договорить, как вдруг Холт, разрыдавшись, обняла меня с такой силой, что едва не заставила меня завалиться назад, хотя я уверенно сидела на коленях. Ещё спустя несколько секунд её объятья и слёзы переместились на грудь наконец поднявшегося наверх Крайтона. В итоге с холма она так и не смогла спуститься на своих ногах – у неё закружилась голова и прежде, чем медики успели погрузить её на носилки, Байрон подхватил её на руки и уже бездыханную донёс до кареты скорой помощи, ожидающей нас на лесной дороге возле расколотого пополам дерева. Когда мы спускались, начал накрапывать дождь, и я подумала, как же нам повезло найти её до начала ливня… Как же нам повезло найти её живой!

В карету скорой помощи кроме Крайтона зашла и я – просто на всякий случай. Прежде чем мы успели доехать до больницы, к правому предплечью Терезы подсоединили капельницу, а на её лицо надели кислородную маску. Спустя несколько секунд после надевания маски она начала постепенно приходить в себя, и я попыталась представить, каково ей просыпаться под вой сирен и, возможно, не понимать, что происходит. Только подумав об этом, я резко схватилась за свой мобильный и набрала телефон Астрид. Прозвучало всего лишь три гудка, прежде чем трубку подняла женщина, голос которой звучал гораздо более старше голоса моей подруги:

–Пейтон Пайк?! Мы так ждали Вашего звонка!

–С кем я имею честь говорить?

–С мамой!.. Я мать Терезы…

–Миссис Холт, мы нашли Вашу дочь, она жива и с ней всё в порядке… – я осеклась.– С ней всё будет хорошо. Можете приезжать в городскую больницу, чтобы убедиться в том, что здоровью Вашей дочери ничего не угрожает.

По ту сторону трубки послышались такие радостные восклики и рыдания голосов разных возрастов, женских и мужских, что я вдруг максимально остро ощутила факт своего сиротства, с которым, как мне до сих пор казалось, я давным-давно успела свыкнуться. Пропади я, меня бы никто так не жаждал найти.

***

Родственники Терезы промчались по больничному коридору даже не заметив меня стоящей у ресепшена. Я не знала их лично, но всё равно опознала в них личности, о которых мне не раз рассказывала Астрид: отец, мать, брат-карлик с женой длинноногой блондинкой, и ещё среди них были знакомые лица – Астрид, Маршалл и сидящий на его плечах Берек. Повезло, что они приехали уже после того, как я собственноручно развела в разные стороны едва не разукрасивших друг другу лица Байрона Крайтона и Пауля Дэвиса. Не знаю, откуда второй узнал о нахождении нами Терезы и её транспортировке в больницу, возможно среди медиков работал какой-нибудь его знакомый, но он поджидал приезда нашей кареты скорой помощи на крыльце больницы, где в итоге он и схлестнулся с Крайтоном. Дэвису хватило наглости представиться женихом пострадавшей, после чего он, собственно, и получил в лицо от Крайтона. Так как именно Дэвис имел ограничительный запрет на приближение к Холт, я выбрала его для залома рук, пока Рид прикрывал меня своим телом, не давая Крайтону напасть на меня с Дэвисом во имя произведения линчевания противника.

В итоге Крайтон вскоре умчался в больничный коридор вслед за увезенной в полуобморочном состоянии Терезой, а я с Ридом предложили Дэвису выбор: десять суток за нарушение запрета или выезд из города вплоть до дня официального суда над Больничным Стрелком. Подавленный скорее величием молодого соперника, нежели общением с представителями полиции, Дэвис выбрал второй вариант, и уже спустя минуту его автомобиля не было на больничной парковке.

…Пропустив мимо себя силуэты родственников Терезы, я позволила себе выдохнуть, но облегчения не почувствовала. Как не ощутила его и вечером, после того, как связь Стэнли Ламберта, Ричарда Маккормака и Эйча Маккормака открылась передо мной во всём своём величии трёх поколений одного семейного древа.

Пресса была слишком занята оккупацией зданий больницы и полиции, так что я не переживала о том, что за моим домом или домом Арнольда может быть установлена журналистская слежка. Да, мы сейчас были в центре внимания, и всё же до крайностей дело ещё не дошло, возможно потому, что главными звёздами в ближайшие дни обещали оставаться жертвы, а не следователи, то есть Крайтон и Холт, а не я и Рид. И всё же соглашаясь на предложение Арнольда переночевать у него сегодня, чтобы “профессионально” обсудить всё случившееся за прошедшие сутки и рассмотреть все новые карты на наших руках, я, по пути к нему, не могла оторвать взгляда от зеркал заднего вида. Нет, за нами точно никто не следил и, как позже выяснилось, у дома Рида и вправду всё ещё не было никаких репортёров. Так что в квартиру мы поднялись спокойно и, очутившись в безопасных стенах, Арнольд на всякий случай занавесил все шторы на всех окнах, хотя мы и находились на десятом этаже. Только снимая с себя куртку я вспомнила о том, что уже вторые сутки не переодевалась, что значило, что с утра пораньше мне всё же придётся заехать к себе.

Высказав желание принять душ, я получила от хозяина квартиры свежие полотенце и халат. Зайдя в ванную комнату, я тихо, чтобы не привлекать внимание щёлкнувшим замком, предохранительно заперлась. Уже в самом конце принятия душа я поняла, что перестраховалась не зря, потому что заметила, как дверная ручка дважды аккуратно дёрнулась вверх и вниз. Поняв, что это значит, я прикусила нижнюю губу и следующие десять минут тщательно просушивала волосы, стараясь уложить их как можно более красиво. Халат Арнольда оказался для меня откровенно велик и оттого делал мой образ более хрупким, что в отношениях с Ридом мне определённо точно придавало бонусов: яизначально поняла, что доминантом в отношениях хочет и должен быть он, и мне это нравилось. Я не хотела быть с этим мужчиной непробиваемой глыбой, какой позволяла себе быть в отношениях с предшествующими ему мужчинами. С ним мне нравилось быть хрупкой. Прежде ни с кем не нравилось, но с ним… Это казалось настолько естественным – быть сильной в своей хрупкости женщиной рядом с сильным мужчиной.