В штабе десантной бригады сочувствовали девушке, понимали и капитана Свиридова.

– Когда папа Коля рассвирепел, я не выдержала и разревелась. Хотела даже сгоряча застрелиться… Отвесил мне папа Коля пощёчину и вырвал у меня «ТТ». Сказал, что когда понадобится, тогда сделает это как с изменницей Родины! Ужас, что было тогда со мной. Что я, шпионка какая-нибудь, чтобы так меня обзывать?!

По словам Тани, поздно ночью капитан Свиридов и прихрамывавшая радистка добрели до села, которое он заприметил днём с вершины дерева. Сначала ушёл один, оставив Таню на опушке. Вернулся быстро. В селе немцев и полицаев не было. Иногда они приезжали за продуктами, но не задерживались: как-никак лес близко.

В селе капитан договорился с одинокой старушкой оставить у неё на пару недель свою дочь Таню. Передал ей несколько банок с мясными консервами, соль и немного спичек, о существовании которых в селе уже позабыли.

Таня продолжала:

– Пока старушка прикладывала компрессы к моей распухшей ноге, «папа Коля» закопал в огороде у самой изгороди мою рацию. Потом показал мне место. «Чтобы ты на всякий случай знала, где она лежит!» – сказал он. Отобранный пистолет не вернул. Пояснил, что если немцы или полицаи дознаются о существовании пришелицы и найдут оружие, мне конец. «А так скажешь, дескать, искала свою старшую сестру, которая жила в Гомеле, но эвакуировалась, и с тех пор сама застряла в селе, так как в городе нечего есть». Он объяснил мне, что отправляется на поиски партизан, у которых надеется раздобыть питание для рации, либо с их помощью передаст радиограмму для разведотдела штаба Западного фронта, чтобы прислали батареи.

Таня привела слова капитана Свиридова перед уходом: «Наше пребывание здесь не имеет теперь никакого смысла. Мы остались без связи. Нас послали выполнять задание, командование ждёт результата. Мы же обречены на бездействие. Постараюсь сделать всё, что от меня зависит, чтобы задание было выполнено».

И ушёл. Я поплакала, конечно. Потом смирилась.

Терпеливо слушавший рассказ парашютистки комиссар бригады Малюгин прервал её:

– Молодчина, Танечка! У тебя хорошая память. Процитировала капитана, будто специально заучила! – Комиссар явно насторожила гладкость, заученность рассказа.

Таня покраснела, застенчиво пролепетала:

– Ведь в самом деле никакого проку штабу фронта от нас не было!

– И никаких вестей от капитана с тех пор? – поинтересовался начальник разведки Сёмин.

– Было очень грустно на душе. Как быть дальше? На инструктаже говорили о партизанах. Но где и как их найти? – лепетала девушка, и на глазах у неё блестели слёзы.

Она уточнила, что через несколько дней в хату старушки, где она пребывала в ужасном состоянии, заглянул сгорбившийся старик, попросил напиться. Старушка его знала, это был её односельчанин, живший на другом конце села. В руке он держал сапог. Тане сапог показался знакомым – на голенище были оборваны кусочки кожи. Присмотрелась: очень уж похож на сапог капитана Свиридова.

Таня вспомнила, что старик попил воды и, когда собрался уходить, она осторожно поинтересовалась, почему у него только один сапог? Он рассказал, что накануне услыхал взрыв, который донёсся со стороны леса. Минувшей осенью он слышал взрыв в той же стороне. Не поленился тогда и отправился посмотреть, что случилось. Оказалось, подорвался дикий кабан центнера на полтора. Мяса себе натаскал, хватило на всю зиму. Перепало тогда немного и хозяйке избушки.

– Старушка подтвердила, – сказала Таня, – начала благодарить односельчанина, говорила, что такого вкусного мяса в жизни не пробовала. Однако старик сказал, что в этот раз подорвался человек и что туда полицаи понаехали, а люди сказывали, что он был из леса. Будто партизан. Автомат валялся и два револьвера. Старик отправился поглядеть, может, это брехня. Да нет, сказал он, всё верно. Мужик лежал совсем уже чёрный. Другой сапог начисто разорвало. Этот он стащил с него. Мол, пригодится в хозяйстве.

Таня копировала мужика, точно прожила рядом с ним долгое время. Говорила, что пришла в ужас: верхняя часть голенища была опоясана ремешком с небольшой железной пряжкой сбоку. Она хорошо помнила, как незадолго до отправки на задание, когда они ждали лётной погоды, капитан пришивал к голенищам сапог узенькие ремешки с пряжечками.

Таня хотела сама сходить в лес, тем более, как говорил старик, это у самой опушки. На тропинке. Но старушка замахала руками и стала уговаривать её не ходить туда.

– «Ще хвронт тода шёл, коли наши солдатики вскрось тут бомбы понатыкали! – привела Таня слова хозяйки. – Оттого кабана убило, а тепереча вон человика и хто знае сколечко ще могут там погибнуть!»

Выбора у Тани не было – пришлось остаться на хуторе. Она утверждала, что сапог, вне всякого сомнения, принадлежал капитану Свиридову. К тому же хозяйка говорила, что иногда ночью приходят из леса люди. На это Таня и надеялась. Но в село нагрянули полицаи и несколько немцев. Пришлось ей быстро бежать в травяные заросли и там залечь.

Дальше она рассказала то, что было известно из рассказа мужиков: как в избе полицаи нашли две банки из-под консервов и Танин компас, а старушку увели с собой вместе с другими сельскими женщинами. И что с тех пор о ней ничего неизвестно, а Тане пришлось сразу после ухода немцев и полицаев перебраться на соседний хутор. Тоже к одинокой старушке.

Вскоре она вернулась в село, на всякий случай попросила соседку, если вдруг объявится её отец, передать, что она на хуторе в самой крайней избе у леса. За это отдала женщине свои сапоги. Прихватила рацию, выкопав её из тайника.

После печального рассказа к Тане обратился молчавший до сих пор начальник разведки Сёмин. Он касался исключительно отдельных деталей.

Девушка охотно отвечала, иногда отвлекалась на подробности, не имевшие прямого отношения к заданному вопросу, но генерал не прерывал, слушал внимательно и нет-нет, да вставлял доброе слово, иногда шутил.

Разговор не прекращался и во время еды, которой штабной повар угощал девушку в присутствии начальника разведки бригады. Чувствовалось, что беседа обоим пришлась по душе.

В Москву ушла радиограмма начальника разведки Сёмина с подробностями, касавшимися обнаруженной радистки штаба Западного фронта Татьяны Сиротиной и судьбы её бывшего командира капитана Свиридова.

Когда-то Сергей Георгиевич Сёмин был заметной фигурой в Мурманском областном управлении. Удостаивался приёма у самого наркомвнутдел Ежова. Был приглашён им на совместную рыбалку. Привозил вкусные копчёности. Поучал, что есть паюсную икру нужно только деревянной ложкой, поскольку серебряная темнеет. Рекомендация была принята с благодарностью. Наркомвнутдел ценил Сёмина, они подружились, вместе пили чай, иногда на следующее утро – рассол. Заливать Сергей Георгиевич был мастер. Мозг у него порой работал с опережением, но только в выгодном направлении для него самого и, естественно, для дела. Иначе бы не навесили в петлицах по «ромбу»!