пальцем. Щепка подобрал деньги.

Через пять минут они ехали на север по Коллинз-авеню. Щепка опустил разделявшее их стекло.

— Поверить не могу, что она так с вами.

Рико открыл настоящее пиво из личных запасов и сделал большой глоток.

— Я тоже.

— Она обругала вас перед столькими людьми.

— Не напоминай.

— И швырнула ваши деньги на пол.

— Заткнись, а? — Как ни странно, хуже всего было то, какой мерзкий привкус остался во рту от светлого «Амстела». Такого у пива быть не должно. Показался «Райский утес». Щепка включил поворотник и припарковался у входа.

Швейцар в униформе открыл дверцу Рико, тот вышел. На полпути к лифту его осенило. Он вернулся к машине.

Щепка сидел в лимузине, выбирая канал радиоприемника. Он как-то сказал, что на Кубе по радио ничего приличного не найдешь. Рико подошел к его окну и постучал. Стекло поплыло вниз.

— У меня есть для тебя задание.

— Я готов, — ответил Щепка, его пальцы щелкали в такт музыке, вырывавшейся из динамиков.

— Убей ее, — велел Рико.

Джерри не знал, как понять поведение отца.

Сначала папаша выслал ему переводом деньги, чтобы оплатить гостиницу, чтобы Иоланда могла пожить здесь еще несколько дней и чтобы Джерри вылетел в тот же день в Майами. Потом встретил его в аэропорту, весь такой улыбающийся, обниматься полез, помог взять напрокат машину, за которую рассчитался своей кредиткой. И не просто какую-нибудь консервную банку, а «БМВ 540», сто баксов в сутки.

Проезжая по дамбе к Майами-Бич, Джерри поймал себя на том, что насвистывает в такт песне, звучащей по радио. Все было как-то нереально хорошо. Потом он заметил в зеркале заднего вида мигалку полицейского патруля.

— Я сам разберусь, — сказал отец, когда Джерри показал ему в «Фонтенбло» талон за превышение скорости. Они пили газировку у бассейна, а вокруг кишмя кишели симпатичные девушки. Джерри почувствовал, что глаза отца буквально прожигают ему лицо.

— Нечего заглядываться, — сказал Валентайн.

— Что?

— Ты женатый мужчина.

— Если человек на диете, ему уже и в меню не заглянуть?

Отец перегнулся через стол, схватил Джерри за ухо и крутанул его.

— Послушай-ка меня. Сначала реагируют глаза, потом реагирует член. А поскольку он одноглазый, ему видится только половина картинки. Так что не заглядывайся, ладно?

Джерри утвердительно хрюкнул, и отец отпустил его. Вот это было уже больше похоже на папашу. Девица в бикини проплыла мимо их столика и подмигнула ему.

— Как поживаешь? — брякнул он, не подумав.

Она остановилась, чтобы поболтать, и оперлась на столик, чтобы им было лучше видно всю красоту.

— Ты видел эти буфера? — восхитился Джерри, когда девица ушла.

— Да она мне чуть глаза не выдавила, — бросил Валентайн. — Они не настоящие.

— Зато какие красивые, — протянул Джерри.

— Тебе нравятся силиконовые титьки? — удивился его отец.

Джерри ухмыльнулся. Нечасто услышишь это слово: титьки. Так говорят только чудаки папашиного поколения.

— Ну давай, — подначивал Валентайн, — ответь.

— Иоланда хочет себе такие, после того как родит.

— Ничего глупее в жизни не слышал, — фыркнул Валентайн. — Отговори ее.

— Ну пап…

— Тебе нужна женщина, у которой постоянно включен «зеленый»?

Ухмылка исчезла с лица Джерри.

— Нет.

— Тогда послушайся моего совета. Потом спасибо скажешь. — Валентайн допил газировку и вытер губы бумажной салфеткой. — Мне нужно поговорить с тобой, но это строго между нами.

— О чем?

— О Рико Бланко.

Джерри выпрямился. Два месяца назад Рико выиграл у него пятьдесят тысяч долларов, а потом послал головорезов братьев Молло вытрясти долг. Не располагая деньгами, Джерри отдал им свой бар в Бруклине. И все бы ничего, но была одна загвоздка. Бар принадлежал его отцу.

— А что с ним? — спросил Джерри.

— У него стрип-бар в Саут-Бич. Мне нужно, чтобы ты с ним поболтал и выяснил, что у него на уме.

— Рико не станет со мной трепаться.

— А я думал, вы друзья.

— Пап, он меня ободрал как липку.

— Но ты же получил бар назад, так?

— Ага.

— Вот и поговори с ним. Хотя бы просто по телефону. Что бы ты из него ни вытянул, все сгодится.

Джерри нерешительно заерзал на стуле. В каком-то смысле он предпочел бы, чтобы отец на него орал, чем вел такие разговоры. Отвечать отцу нужно было честно, а он к этому не привык. Джерри поставил локти на стол. Валентайн сделал то же самое.

— Слушай, пап. Я тебе расскажу кое-что, что тебя не обрадует. Но все равно, лучше тебе узнать.

— Ну что еще?

— Когда я впервые открыл бар, Рико пытался вымогать у меня бабки. Я показал ему лицензию на продажу спиртного. На твое имя. Я сказал, что ты полицейский и у тебя есть связи. После этого он оставил меня в покое.

Валентайн откинулся на спинку стула, глядя на сына так, словно у того выросли рога.

— То есть ты сказал ему, что я не чист на руку.

— Угу.

— Чтоб тебя, Джерри.

Джерри почувствовал, что ему не хватает отцовского крика.

— Это еще не все.

— А что еще?

— Пару месяцев назад, помнишь, я отдал бар братьям Молло, чтобы расплатиться с Рико? А через несколько дней Молло взорвались в машине. Рико уверен, это ты их.

— Ты ему так сказал?

Джерри уронил голову на руки.

— Ага.

— Так Рико, значит, считает, что я еще и убийца.

— Ага, — повторил Джерри.

— Если ты позвонишь Рико и скажешь, что я хочу с ним встретиться, как думаешь, он согласится?

Джерри поднял глаза и встретился взглядом с отцом. Тот даже не повысил голоса.

— Наверное. Ты не сердишься на меня?

Валентайн пожал плечами, перегнулся через стол и сжал руку сына.

— Переживу.

Глава 16

Бегущий Медведь успел позабыть, как противно сидеть в тюрьме.

Прошли сутки с того момента, как он застрелил Карла Чернорога. Чернорог отправился к праотцам по дороге в больницу, а Бегущего Медведя, Гладкого Камня и остальных трех дилеров полиция племени арестовала и посадила в тюрьму резервации.

Он стоял у решетки своей камеры. Прутья ее были вытерты до блеска на уровне груди заключенными, машинально хватавшимися за них. Гладкий Камень и трое других сидели рядом, яростно перешептываясь. Точно как мыши, которые знают, что их вот-вот слопает кошка, подумал вождь. Он сел на свою койку, прислонился спиной к бетонной стене и закрыл глаза.

В последний раз, когда его посадили — больше двадцати пяти лет назад, — ему было видение. В нем он увидел свой народ, живущий