Покуда чиновники удивлялись очередным понтам ангарцев, чьи выходки неслыханны для московитов, начиная от хамовитого посла и кончая девкой, чьи глаза укрыты чёрным стеклом, а на плече висит ружьё, с берега к ним поднимался посетивший Новикова Павел Грауль.

– Плата за крестьян привезена, – указал рукой на причал Павел. – Сегодня мы подготовим ладьи для посадки людей, а завтра с утра уйдём.

– Павел, тебе к дьякам идти следует, они плату и примут, – заметил Измайлов.

– Нет, завтра утром оплатим, после того, как людей на лодии посадим да посчитаем всех, – возразил Павел. – А сегодня им нечего на травке сидеть, пускай в остроге ночуют.

– Дело твоё, – пожал плечами Беклемишев, – а лодку самодвижущуюся осмотреть дозволишь?

– Да, пойдём, Василий Михайлович, – Грауль направился к мосткам. – А ты, Василий Артёмович, что же?

– Я на оную бесовщину смотреть не желаю, да и тебе, Василий Михайлович, не советую! – предостерёг Беклемишева воевода.

– Не указ ты мне, Василий Артёмович, – спокойно ответил приказной голова. – А Енисейск у моего приказа теперича в управе.

Покачав головой, Измайлов истово перекрестился несколько раз и, отчитав молитву, пошёл-таки вслед за головой Ангарского приказа. Поднявшиеся на пароход енисейцы, один с интересом, второй с опаской, осматривались вокруг. Для них такой вариант речного судна был дюже странен, ни тебе вёсел, ни паруса, а посередь палубы торчит широкая труба. На самой палубе стоят два жилища, по бокам от трубы, а в них стеклянные окна опять же вставлены. Непонятно, неужели у ангарцев столь много стекла, что его вставляют куда ни попадя?

– А к осени закроем тут всё деревом, – к енисейцам подошёл Фёдор Сартинов, который на правах капитана принялся с жаром рассказывать о своём «Громе». – А труба греть будет!

– Ну, Фёдор, я тогда к крестьянам, а ты тут командуй. Думаю, надо господ и покатать, – подмигнул Грауль капитану.

– Окей, – ответил Сартинов и увлёк царских чиновников смотреть рулевую рубку.

Забравшись наверх, Измайлов с интересом огляделся, потрогал штурвал, поскоблил пальцем по стеклу, поцокал языком. Было видно, что ему, как говорится, и хочется и колется. Беклемишев же вполне по-хозяйски осматривался на судне, чувствуя себя достаточно уверенно. Из-за этого Василий Артёмович нет-нет, да и кидал на него косые взгляды. И Фёдор Андреевич это заметил: «Нет у господ енисейцев единства во взглядах на жизнь. Хорошо это или плохо?»

Далее в программе обзора у капитана значились котельное и машинное отделения. Туда надо было спуститься с кормы. Через первую дверь. Но Измайлова заинтересовала дверь вторая, сквозь круглое оконце которой пробивался свет. Удивила мутность его стекла, ведь у ангарцев все стёкла были на зависть прозрачны. Попробовав заглянуть внутрь, воевода подёргал за ручку, вопрошая капитана:

– А что у вас тут деется?

– Чего надобно, мил человек? Дверь не тормоши, скоро выйду! – вдруг раздался сердитый громкий бас из-за двери.

Измайлов тотчас же отдёрнул руку от двери и чуть ли не отскочил от неё, схватившись за эфес сабли. С чувством уязвлённого самолюбия он подошёл к Новикову.

– У тебя там тать али убивец какой сидит? – нахмурившись, спросил воевода.

– Да я и не знаю, кто там сейчас заперся! – еле сдерживая смех, отвечал Сартинов.

Тут же дверь, в которую ломился Измайлов, распахнулась, а оттуда показался вихрастая голова юноши. Потушив фонарь, он сердито бросил:

– Кому там неймётся? Вишь, лампа горит – значит занято!

Лишь потом, увидев, кто перед ним, парень ойкнул и, с улыбкой извинившись да поприветствовав гостей, тут же исчез в двери, ведущей в горячее нутро судна.

– Это Антип, наш механик-моторист, за машиной смотрит. Из крестьянских детей, кстати, – объяснил капитан.

Беклемишев, удивившись в очередной раз, тут же пожелал увидеть машину, что толкает это судно по воде. Сначала Сартинов описал винт и как он соединяется с машиной. Спустившись в котельное отделение, при свете лампы коротко рассказал про котёл. Капитан с удовлетворением отметил, насколько Беклемишев проникся моментом. Измайлов же, с опаской ступая в сумраке технического отделения трюма, сохранял всё то же недоверчивое выражение лица, однако блеск в его глазах также присутствовал.

– Далее машинное отделение, – объявил Фёдор Андреевич, с усилием отворив дверь между отделениями.

Здесь как раз работал Антип, с маслёнкой ползал между механизмов, промасливая какие-то сочленения железных лап.

– Антип, машина в порядке? – для проформы спросил механика капитан, хлопнув того по плечу.

Парень, разгибаясь, с гулким стуком жахнулся затылком о торчащий рычаг.

– Едрить твою… – зашипел Антип, схватившись за голову. И уже громогласно: – В полном порядке, капитан!

– Разводим пары, кочегары сейчас будут. Гостей наших дорогих катать будем, – улыбнулся енисейцам Сартинов.

Беклемишев заметно обрадовался, а Измайлов, заявив, что желает наверх, с присущей ему осторожностью тут же стал пробираться к выходу.

– На свет Божий желаю, – пояснил он, – нечего мне тут, в темени, средь железа обретаться.

Проводив енисейцев до рулевой рубки, капитан подозвал старшего механика:

– Лёня, ну что, машина как? Как Антипка говорит или хуже?

– Нормально, кэп. Три дня ведь у Рыбного стояли, почистили всё. Но что-то надо делать! На твёрдом топливе по реке ходить люди долго не смогут, тяжко, – безуспешно пытаясь оттереть черноту с рук, отвечал тот.

– Поставим Радека и его компанию после прибытия перед фактом – паровик на пароходе – это не производственная машина, – согласился Фёдор. Он видел, как выматывается команда.

Через некоторое время, попыхивая клубами чёрного дыма, пароход отчалил от берега и пошёл вверх по Енисею.

А на следующий день, вместе с государевым ясачным караваном, ангарским золотом и товарами, что были отобраны для показа царю, в Московию ушло и письмо головы Ангарского приказа Василия Михайловича Беклемишева.

«Государю царю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всея Руси, холоп твой Васька Беклемишев челом бьёт. В нынешнем, государь, в сто сорок седьмом году апреля в двадцатый день писано к тебе мною из Енисейского острогу. Службишку свою, великий царь, служу я со всем моим раденьем, дабы многую тебе, праведному государю, прибыль учинить. А писано тебе перед тем, как в княжество Ангарское сызнову отбыть. Девятнадцатого дня к енисейскому острожку прибыли людишки ангарские, на судне, кое само себя на воде толкает и по реке ходит без вёсел и паруса, да причеплены к нему две лодии. Диво оное пароходом кличут, а в нутре евойном – машина. А за машиной погляд ведёт крестьянский сын Антипко, крепко наущенный в Ангарии яко механикус. А отчина у того Антипки на Белоозере. А капитанус того корабля Федорка, а откель он – Бог весть.