После того как Рут рассказала Харри историю ее матери и Эдди О'Хары, она ничуть не удивилась, когда выяснилось, что Харри читал все детективы о Маргарет Макдермид (она раньше считала, что полицейские читают только детективы), но ее поразило вот что: оказывается, Харри читал и все романы Эдди О'Хары.

— Ты зачитал всю мою семью! — сказала ему Рут.

— Неужели все твои знакомые — сплошь писатели? — спросил ее Харри.

В ту ночь на западе Амстердама она уснула, положив голову на грудь Харри, ни на секунду не забывая, как естественно играл он в зоопарке с Грэмом. Сначала они подражали разным животным и звукам, производимым птицами; потом они пытались определить разницу в запахах, издаваемых разными животными. С головой на груди Харри Рут проснулась, когда было еще темно: она хотела вернуться в свою кровать до того, как проснется Грэм в комнате Аманды.

В Париже расстояние от отеля Харри на рю де Сен-Симон до того места, где официально остановилась Рут — в отеле «Лютеция» на бульваре Распай, — было рукой подать. Во дворике отеля «Дюк де Сен-Симон» кто-то каждое утро включал поливальный шланг, и звук воды будил их. Они молча одевались, и Харри провожал ее до отеля.

Пока Рут один за другим мучили интервьюеры в холле «Лютеции», Харри шел с Грэмом на детскую площадку в Люксембургском саду, а Аманда получала утро в свое распоряжение — побродить по магазинам, посмотреть достопримечательности, сходить в «Лувр» (что она сделала дважды), или в «Тюильри», или в «Нотр-Дам», или на Эйфелеву башню. Ведь в конечном счете оправданием для ее двухнедельного отсутствия в школе было сопровождение Рут в турне, которое должно было носить образовательный характер. (Что же касается того, что думала Аманда о ночных отсутствиях Рут, то писательница полагала, что в этом тоже есть образовательный элемент.)

Рут не только нашла своих французских интервьюеров очень милыми (отчасти потому, что они читали все ее книги, а отчасти потому, что французские журналисты не считали странным — или неестественным, или извращенным, — что главную героиню романа убедили подсмотреть за проституткой с клиентом), она еще чувствовала, что когда Грэм с Харри, он в надежных руках. (Единственное разочарование, которое выразил Грэм в связи с Харри, состояло в том, что если Харри — полицейский, то почему у него нет пистолета.)

Когда Рут и Харри прошли мимо красного навеса и белого каменного фасада отеля «Дю Ки-Вольтер», стоял влажный, теплый вечер. В крохотном кафе-баре не было ни души, а снаружи рядом с кованым фонарем была прибита дощечка с небольшим списком останавливавшихся в отеле знаменитостей, в котором Тед Коул упомянут не был.

— Ну и чем ты думаешь заняться теперь, на пенсии? — спросила Рут бывшего сержанта Хукстру.

— Я хочу жениться на богатой женщине, — сказал Харри.

— Я для тебя достаточно богата? — спросила его Рут. — Разве это не лучше, чем съездить в Париж с проституткой?

К тому времени когда рейс КЛМ прибыл в Бостон, бывший сержант Хукстра горел желанием хоть немножко удалиться от океана. Он всю жизнь прожил в стране, находящейся ниже уровня моря, и полагал, что горы Вермонта станут желанной переменой.

Прошла неделя с того дня, когда Харри и Рут расстались в Париже. Будучи автором бестселлеров, Рут вполне могла себе позволить десяток с лишним трансатлантических звонков Харри; тем не менее, с учетом продолжительности разговоров, их отношения уже стали дорогостоящими даже для Рут. Хотя Харри и позвонил из Нидерландов в Вермонт не больше пяти-шести раз, трансатлантический роман, требовавший столь длительных диалогов, грозил обанкротить и его; по меньшей мере он опасался, что пенсии ему при такой жизни хватит ненадолго. Поэтому еще до своего прилета в Бостон Харри сделал Рут предложение — сделал на свой манер, без всякого пафоса. Харри первый раз в жизни делал предложение руки и сердца — у него еще не было подобного опыта.

— Я думаю, мы должны пожениться, — сказал он ей. — Иначе я скоро буду совсем на мели.

— Я согласна, если ты не шутишь, — ответила Рут. — Только не продавай свою квартиру, а то вдруг у нас ничего не получится.

Харри решил, что это довольно разумная мысль. Он всегда мог бы сдать свою квартиру какому-нибудь коллеге-полицейскому, а уж если он, домохозяин, будет в отъезде, бывший сержант Хукстра полагал, что сдать квартиру внаем полицейскому надежнее, чем кому-либо другому.

В Бостоне Харри пришлось проходить американскую таможню; он не видел Рут целую неделю, а тут еще и этот обряд вхождения в чужую страну — все это заронило в душу Харри первые капли сомнения. Даже молодые любовники не женятся в опьянении первых дней знакомства, сначала натрахавшись до умопомрачения, а потом протосковав в разлуке всего неделю. А уж если сомнения были у него, то что могла чувствовать Рут?

Потом ему вернули паспорт, поставив в нем печать. Харри увидел табличку, предупреждавшую, что автоматическая дверь не работает, но дверь тем не менее открылась, впустив Харри в Новый Свет, где его ждала Рут. В тот момент, когда он увидел ее, все его сомнения исчезли, а в машине она сказала ему:

— У меня, пока я тебя не увидела, были сомнения.

На ней была оливковая рубашка, которая обтягивала ее, вроде тенниски, только с длинными рукавами; рубашка эта была приоткрыта на шее, и Харри увидел там подаренный им лотарингский крест, две поперечины которого посверкивали в лучистом осеннем солнце.

Они ехали на Запад почти три часа, пересекли почти весь Массачусетс, а потом повернули на север в Вермонт. В Массачусетсе в это время — в середине октября — был пик листопада, но по мере продвижения Рут и Харри на север цвета теряли яркость. Харри показалось, что низкие, поросшие лесом горы были погружены в печаль межсезонья. Поблекшие цвета возвещали наступление времени, когда деревья будут стоять голые, размахивая мышино-коричневого цвета ветвями; скоро на фоне мышино-серого цвета небес останется одна краска — вечнозеленых деревьев. А через шесть или еще меньше недель меняющаяся осень изменится снова — появится снег. Будут дни, когда только оттенки серого и будут оживлять царящую повсюду белизну, которая покажется еще ярче под изменчивыми, синевато-серыми с пурпуром или голубыми небесами.

— Очень хочется поскорее увидеть здесь зиму, — сказал Харри.

— Скоро ты ее увидишь, — ответила Рут. — Когда сюда приходит зима, ощущение такое, будто это навсегда.

— Я тебя никогда не оставлю, — сказал он.

— Ты только не умри на мне, Харри, — сказала ему Рут.

Поскольку Ханна ненавидела водить машину, ей не раз приходилось идти на сделку с собой, поневоле вступая в не слишком желанные для нее отношения. Еще она не выносила проводить уик-энды в одиночестве, а это означало, что нередко она уезжала на уик-энд с Манхэттена в гости к Рут в компании какого-нибудь плохого, но рулящего любовника.

В данный момент Ханна успела порвать с одним любовником, а следующим еще не обзавелась; она редко выносила такое состояние долго, а потому попросила Эдди О'Хару стать ее персональным водителем на этот уик-энд, хотя для этого ему и пришлось заезжать за ней на Манхэттен. Ханна полагала, что у нее есть законное право попросить Эдди отвезти ее в Вермонт, — Ханна всегда полагала, что у нее есть законное право на что бы то ни было. Но Рут пригласила на уик-энд и ее, и Эдди, а Ханна давно уверовала, что сделать крюк в каких-нибудь пятьдесят миль, если об этом просит она, — одно удовольствие.