— Все не так. Ты перевираешь.

— Теперь я, Алексан, капитан ночной стражи и доверенное лицо гофмейстера Датамеса, оказываюсь лжецом, да? Тебе бы шею свернуть, крестьянин.

— Я попросил освятить нож в Львином храме в Нари. Я буду хорошо сражаться, сказал мне тамошний жрец, если клинок не выйдет из ножен до тех пор, пока я не окажусь лицом к лицу с врагами бессмертного Аарона.

— Вот тебе твой ответ, — послышался знакомый голос. Ашот! Нарек готов был возликовать. Лучшего момента для возвращения его друг и придумать не мог.

Ашот казался каким-то бледным. Он прижимал к груди необычайно длинный меч в украшенных золотом красных кожаных ножнах. И откуда он у него взялся? У них копья с кривыми древками, а у него такое…

— Ты не отдаешь мне приказы, Ашот. Даже если ты командуешь сотней, я, как капитан ночной стражи…

— Вот уже час как под моим началом отряды крестьян южной части провинции Нари, — торжественно произнес Ашот и обнажил меч. Клинок казался серебряным, а не бронзовым, как наконечники их копий. «Львы Бельбека» теперь моя личная гвардия, а в битве займут место по левую руку от бессмертного Аарона. Это решение было принято только что.

Сначала Алексан уставился на железный меч, затем на Ашота. Нарек видел, как у массивного воина изо всех пор выступил пот. Кроме того, бывший вербовщик вдруг стал почему-то меньше.

— Тебе в этой части лагеря больше делать нечего, Алексан! Ни среди «Львов Бельбека», ни среди «Львов Нари», которыми мы станем с сегодняшнего дня, — он поднял меч, чтобы серебряный клинок сверкнул в лучах яркого полуденного солнца. — Вы слышали меня, «Львы Нари»?

Нарек удивленно глядел на своего друга. Ашота словно подменили. Он кричал голосом громким, как у пастуха, собирающего свое стадо.

— Вы меня слышите, «Львы»? Мы избраны бессмертным Аароном. Мы будем рядом с ним. Мы, «Львы Нари»! Кто мы? Я хочу услышать это!

— «Львы Нари»! — Нарек был в числе первых закричавших. Он опасался, что никто не поддержит боевой клич Ашота. Он ведь всего лишь крестьянин! Но, похоже, мужчины забыли об этом. Они кричали, как безумные, снова и снова. И Нарек кричал вместе с ними, пока не охрип. Он чувствовал себя сильным, как лев. И чем чаще он ревел «Мы — „Львы Нари“», тем крепче убеждался в том, что на поле боя они не дрогнут, каких бы людей ни послал против них негодяй Муватта. Они — львы! Бесстрашные и смелые! И они родом из Нари! Им вообще нечего терять.

Ашот вложил меч в ножны, и крики стали постепенно стихать. Множество людей поздравляли его, хлопали по плечу, шутили с ним, будто друзья.

Нарек был разочарован. Похоже, все остальные важнее для Ашота. Он отвернулся, чтобы найти для себя щит из тех, которые принесли для их группы.

— Спасибо, — рядом с ним на колени опустился Ламги, тоже рассматривавший новые щиты. — Я ценю то, что ты пытался успокоить нашего стражника.

Нарек отмахнулся.

— И говорить не о чем. Мы «Львы Бельбека». Мы помогаем друг другу.

Ламги улыбнулся ему одними губами.

— Вот только остальные львы об этом тогда забыли.

— Они наверняка тоже бы…

— Нет, вовсе нет. Ты славный парень. Такие как ты — редкость. В битве я буду рядом, — и с этими словами он взял самый маленький щит, похожий на булку, от которой кто-то откусил кусок.

Нарек почувствовал себя слегка смущенным. Затем снова поглядел на щиты. Похоже, Ламги слегка разбирается в оружии. То, что он взял самый маленький щит, удивило Нарека. Он помедлил, но все же взял большой, обтянутый коровьей кожей щит, по форме напоминавший две вложенные друг в друга миски.

— Этот тебе не понадобится.

Нарек обернуся. Ашот! Наконец-то! Все же друг не забыл о нем.

— Как теперь к тебе обращаться? Полководец?

Ашот скривился так, как не мог скривиться никто другой в войске после того, как его только что повысили до тысячника.

— Оставь эти глупости! Я Ашот. Совершенно ничего не изменилось. Идем со мной, нам нужно поговорить спокойно.

— Мы должны отпраздновать, — весело заявил Нарек. — У меня есть еще две монеты. Деньги на удовольствия. В принципе, я собирался привезти их Дарону, на память. Но сегодня день, когда нужно тратить деньги на удовольствия. Привезу ему лувийский шлем или красивый нож.

— Положи щит, — голос Ашота дрожал.

Да что с ним такое? Он по-прежнему был бледен, как смерть.

— Это самый лучших из всех щитов, что здесь есть. Защитит меня от колен и до подбородка, — и с этими словами Нарек сунул его под мышку. Если он его не возьмет, то заберет кто-нибудь из «Львов».

Ашот махнул рукой и повел его к высохшему руслу реки. Под ними капитан проводил какое-то странное учение. Каждый из его ребят должен был взять другого на спину, а потом они дрались друг с другом, словно всадники. «Нам это тоже нужно будет сделать», — подумал Нарек. Те ребята внизу веселятся, хоть и покрыты потом с ног до головы.

— Я не хотел этого, — вдруг произнес Ашот. — Я ничего не сделал для этого. Нужно было пойти на голосование. Туда приказали явиться всем сотникам… Я действительно понятия не имел!

Нарек дружески ткнул его под ребра.

— Ну, теперь-то ты преувеличиваешь. Ты стал важным человеком. Радуйся же!

— Тому, что мы будем сражаться рядом с бессмертным? — В голосе Ашота послышалась паника. — Да неужели ты не понимаешь? Лувийцы захотят получить его голову. Там, где стоит бессмертный, будут самые ожесточенные бои. Муватта наверняка пошлет свою лейб-гвардию, чтобы расправиться с нами.

Теперь и у Нарека на душе стало неспокойно.

— Мы справимся, — произнес он, сам не веря в свои слова.

— Будешь держаться сзади, ты понял?

Он раздраженно покачал головой. Вечно все пытаются его защищать. Сначала Ламги, потом Ашот. Что они себе думают? Что он трус?

— Я буду сражаться, как все!

— Ты ведь хочешь еще раз увидеть Дарона и Рахель?

— Я не хочу, чтобы все в деревне называли меня трусом…

— А я обещал Рахели, что ты вернешься домой живым! Ты получишь почетное задание. А будешь противиться моим приказам, я позабочусь о том, чтобы битву ты провел закованный в цепи, в женском лагере.

Кара отодвинула засов. Приготовилась к тому, что должно было предстать ее взгляду. Затем открыла дверь и вошла в комнату принцессы. Шайя сидела на корточках в уголке. Вся комната провонялась фекалиями.

— Я принесла вам поесть, принцесса.

Варварка подняла голову. Левый глаз все еще был оплывшим, как и три дня назад, когда она вернулась. Она улыбнулась Каре. Но улыбка эта была жуткой, в ней больше не было разума. Шайя откинула в сторону клочок красного шелка, которым закрывалась, и раздвинула ноги. Внутренняя сторона ее бедер была полностью покрыта кровоподтеками.