Будь на то воля Миранды, она бы не выпустила Даро из Мальвани, но обычно покладистая и ласковая мирийка словно с цепи сорвалась. Она не желала оставаться на Севере ни дня, хотя, по мнению Миранды, разумнее было дождаться «волчат».

Герцогиня твердо намеревалась передать свою подопечную с рук на руки брату и Сандеру и отправиться в Оргонду. Сезар и Анри писали часто и весело, и именно это настораживало. Миранда знала своих мужчин и их твердое убеждение, что близких нужно беречь от неприятностей всеми доступными и недоступными способами. Частые письма ни о чем означали, что от нее что-то скрывают, и она даже догадывалась что. Сезар влюблен в Марту, а Паук делает все возможное и невозможное, чтобы сожрать арцийку до истечения срока мира и убрать из Оргонды ненавистного маршала, очередной раз разбившего ифранцев на берегу Табита. Сигнора Мальвани надеялась, что у Марты хватит ума держать в узде свои чувства или, по крайней мере, не попасться. Связь герцогини Оргонды с сыном Анри Мальвани! Да за доказательства этого Паук душу Проклятому заложит, если предположить, что Проклятому нужна такая мерзость. Миранда понимала, что ей нужно в Лиарэ, и чем скорее, тем лучше, но оставить Даро она тоже не могла, да и ее отъезд мог быть неправильно понят и истолкован. Другое дело уехать на гребне восторгов, вызванных победами Александра.

После того, что сделал герцог Эстре, король обязан прислушаться к его мнению и об Оргонде, и о Жозефе. Что до любви, то герцогиня не сомневалась: узнав о Дариоло, Филипп лишь обрадуется. Его Величество порой завидовал чужой славе, но не чужому счастью, а Сандера искренне любил. Герцогиня считала ошибкой как решение Даро появиться в Мунте раньше герцога, так и нежелание Александра довериться брату, но увы... Молодая женщина стояла на своем с несвойственным ей упорством, даже жесткостью, хотя в остальном вела себя как обычно. Хорошо хоть, ее оставили ночные страхи, и все равно Миранде их поездка не нравилась, она тянула как могла, пока в Мальвани не нагрянул Артур Бэррот.

Дариоло попросила виконта взять ее с собой, и Миранда поняла, что она уедет в любом случае. Единственное, что могла сделать герцогиня, это поехать с ней и постараться защитить от возможных неприятностей, каковых, Миранда не обольщалась, будет более чем достаточно.

Оставалась призрачная надежда, что их появление в столице пройдет незамеченным, но Артур Бэррот придерживался на сей счет другого мнения. О приезде посланца герцога Эстре и о том, что он сопровождал Дариоло Кэрну и сигнору Мальвани, была оповещена каждая столичная ворона. Не прошло и двух дней, как Миранда и ее подопечная получили приглашения прибыть ко двору.

2887 год от В.И.

3-й день месяца Зеркала.

Арция. Малве

Герцог Эстре заехал в Малве, изображая заботу об эскотских послах, якобы уставших во время перехода. Правду сказать, граф Ягос, имевший сомнительное удовольствие быть кузеном его величества Джакомо Второго, был свеж и жизнерадостен, равно как и его свита, но на остановку согласился с радостью. Побежденные и победители ладили друг с другом. В первых не было злорадства, во вторых – ненависти. Сандеру часто приходило в голову, что две последних войны невероятно похожи и при этом разительно отличаются одна от другой. В обоих случаях не было ни больших сражений, ни великой крови. В обоих случаях арцийцы ушли добровольно и быстро, но уход из Оргонды был поражением, а из Эскоты – победой. Впрочем, эскотцев нельзя было назвать врагами. Джакомо, которого собственные нобили именовали мелким пакостником, держался на троне с большим трудом, а его буйные подданные творили что хотели – грызлись друг с другом, нападали на соседей, заключали союзы промеж себя с тем, чтобы навалиться на такой же союз, словом, развлекались, как могли.

Что до вторых и третьих сыновей, не имевших ничего, кроме полосатого плаща и меча, им сам бог велел податься в разбойники или наемники. Когда Арция и Фронтера ослабевали, эскотцы наваливались на беззащитное Приграничье, как волки на раненого быка, но достаточно было привести Замковый пояс в порядок и расколошматить несколько вольных отрядов, как полосатики возвращались домой и принимались колотить друг друга. Тридцать лет назад Шарль Тагэре привел подданных милейшего Джакомо в чувство в считанные месяцы, после ухода Рауля ре Фло их воинственность вновь расцвела пышным цветом, пока им не объяснили, что трогать Арцию не нужно. И хорошо объяснили, Проклятый побери!

Герцог Эстре был доволен и тем, что заручился дружбой доброго десятка приграничных вожаков во главе с Гварским Лосем и Жавером Лиддой, что повергло Джакомо в ужас и вызвало немедленное желание вступить в переговоры. Данлея открыла ворота без боя, король, жалуясь на возраст и подданных, бросился собирать подарки для «своего любезного брата Филиппа», клянясь чем можно и чем нельзя, что ни один эскотский сапог не вступит на арцийскую землю без приглашения! Что до Набота, то Его Величество изрядно обижен на его бывшего хозяина, который под прикрытием эскотской короны вредил обожаемым соседям. А потому он, Джакомо Второй, несказанно благодарен герцогу Эстре, наказавшему злокозненного Оскара.

Куда с меньшим удовольствием король принял условия графа Лидды и раскошелился. Александр, не дрогнув бровью, принял сумму, достаточную, чтобы восстановить главные приграничные замки и несколько лет оплачивать услуги дарнийцев, и две кварты честно председательствовал на пирах и турнирах, а на большой охоте, понимая, что на него смотрит вся Эскота, взял на нож матерого медведя. Зверя было жаль, но его кровь скрепляла только что подписанный мир. Война, по крайней мере эта, была закончена. Герцог Эстре полагал, что большинство эскотцев, кто из страха, кто из гордости, сдержат слово, а особо отчаянные получат по рукам от Лося и оставленных вдоль границы гарнизонов. Нужно только добиться у Филиппа разрешения пустить деньги Джакомо на ремонт Замкового пояса и войну с Фронтерой.

Времени не так уж и много. К истечению срока Ньерского соглашения север Арции должен быть спокойным и сильным. А война с Пауком или его наследниками неизбежна. Ифрана – настоящий враг. Жестокий, богатый, умный. Мириться с ней можно, лишь перебив ей хребет. Эстре не сомневался, купленные семь лет (еще бы понять, почему именно семь, Жозеф, несомненно, все просчитал) Паук использует для того, чтобы сломать Оргонду и подточить Арцию изнутри. Денег, чтобы нанять тех же эллцев или дарнийцев, у него хватит, а о продажности арцийских придворных Сандеру даже думать не хотелось. Филипп никогда не умел хранить тайны, особенно от женщин, а в том, что красотка Эжени паслась на двух лужайках, не сомневался никто. Вспоминая оргондский позор, Александр с трудом набирал два десятка вельмож, не прельстившихся ифранскими подачками. А один предатель у трона страшнее целой армии в поле. Но, может быть, после эскотского успеха Филипп заговорит иначе?

Граф Ягос, жизнерадостный рыжеусый великан, вывел Сандера из задумчивости, спросив про маршала Мальвани. Завязалась ни к чему не обязывающая, но приятная беседа, прерванная гонцом, вернувшимся из Мальвани. Управляющий Миранды сообщал, что к приему гостей все готово, однако сама герцогиня выехала в Мунт вместе с молодой сигнорой. Это было очень странно, но при эскотских послах пришлось скрывать свои чувства.