уверен, что такая задавака, как эта Бенсон, не сможет обойтись в своей жизни без приятеля: это противоречило бы природе вещей. Я таки познакомился с той рыжей. Она величает себя Доун, но готов биться об заклад, что настоящее ее имя Беула, Дагмара или что-нибудь в этом роде, внушающее страх и благоговение. А какова собой! Никаких тебе запретов, ограничений, зато какая пылкая страсть к деньгам!

– И что же она тебе поведала?

– Она работала в клубе в одно время с Фэй, – объяснил Берни, протирая глаза. – То ли пол качается под ногами, то ли я пьянее, чем мне кажется.

– Да нет, – произнес я не без сарказма, – на море сегодня действительно шторм. Ну выкладывай, что там у тебя.

– Доун рассказала, что никто из девушек не был с Фэй Бенсон на короткой ноге. Это вовсе не значит, что она держалась высокомерно – просто у нее была собственная костюмерная, и она предпочитала пользоваться именно ею. Остальные девушки, как это всегда водится, любили о ней посудачить. Через три дня после начала работы Фэй в клубе Доун видела, как она разговаривала с человеком, сидевшим за рулем машины. Это случилось вечером. Машина стояла в дальнем конце переулка, того, что позади клуба. Рассмотреть лицо того человека Доун как следует не смогла: он был в шляпе, надвинутой на глаза, и дымчатых очках, явно излишних, поскольку уже стемнело. Машина была дорогой марки: двухцветный кремово-зеленый «Кадиллак» с откидным верхом.

– Эй ты, остолоп, этот тип мог ведь просто спрашивать дорогу.

– Я подумал о такой версии. – Берни широко открыл глаза и опять с подозрением уставился в пол. – Может, это и не сразу бросается в глаза, но у меня настоящий талант детектива. Через пару дней Доун снова встретила этого человека. Он разговаривал с Фармером в швейцарской у служебного входа: тут-то ей и удалось его хорошенько рассмотреть. Когда Фармер остался один, Доун поинтересовалась, с кем это он беседовал. Фармер ответил, что этот человек поджидал Фэй, а сам он с ним не знаком. На всякий случай, чтобы не запамятовать, я записал его приметы.

– Просто очаровательно, что ты не забыл это сделать. Я поражаюсь, как ты сумел сюда добраться в подобном состоянии.

Берни самодовольно хмыкнул, извлек бумажник и достал из него сложенный листок:

– Мне помогла дойти Доун. Вот какая это девушка! Она утверждает, что никогда не упускает случая пополнить свой банковский счет. Знаешь, как она меня величала? Гусем, несущим ей золотые яйца. Остроумно, не правда ли?

– Кончай об этом, пьяный повеса, – огрызнулся я, – покажи-ка мне лучше твое описание.

Берни поднес к глазам листок бумаги, нахмурился и произнес:

– Что за чудеса! Неужели я писал по-китайски?

– Олух, ты же читаешь вверх ногами!

– В самом деле? – Берни перевернул страницу. – А я, признаться, готов был подумать, что от алкоголя неожиданно повысился мой культурный уровень. Итак, это был мужчина ростом около шести футов, сухощавый, загорелый, с усиками. Темные очки он носит даже ночью. На нем было пальто из верблюжьей шерсти, белая рубашка и галстук-бабочка в крапинку. На правой руке он носит золотую цепочку, на левой – золотые часы с браслетом. Эти штучки были действительно золотыми – тут Доун не проведешь. На вид незнакомцу около тридцати пяти. Неплохое описание, а?

Я взял листок из дрожащей руки Берни, сложил его и спрятал в ящик тумбочки у кровати.

– Недурно. Мы определенно обскакали полицию. Они ведь так и не докопались до этого человека. Есть ли у тебя что-нибудь еще?

– Не слишком ли много ты хочешь получить за одну ночь? Доун перевела разговор на тему о том, как она любит деньги, и остановить ее не могла никакая сила в мире.

– Тогда нам пора расходиться. На всякий случай твой номер слева, следующий за моим.

– А каковы твои успехи? – Берни подозрительно покосился на меня. – Твои-то розыски дали хоть какие-нибудь результаты? Чем занимался ты все это время?

– Множество дел. Тебе, однако, трудно будет сосредоточиться, поэтому отправляйся-ка спать. Поговорим утром.

– Недурная мысль, – Берни поднялся. – С удовольствием чуток сосну. Но ты не берись за дело спозаранку. Подозреваю, что у меня будет похмелье.

– Спать, спать! – сказал я и выключил свет.

2

В половине десятого утра я заглянул в номер к Берни. Он так и не нашел в себе сил раздеться и, открыв рот, спал мертвецким сном. Рассудив, что будить его нет никакого смысла, поскольку работать в таком состоянии он все равно не сможет, я тихо прикрыл за собой дверь и спустился в вестибюль. Попросив Ларсона не беспокоить Берни, я направился в гараж, вывел «Бьюик» и поехал на розыски дома Джоан Никольс.

Он помещался на тихой улочке в противоположном конце города – высокое серое строение с выцветшими зелеными шторами в окнах и каменной лестницей, ведущей к парадному подъезду.

Оставив «Бьюик», я поднялся по ступеням и остановился в вестибюле, рассматривая ряд почтовых ящиков, в надежде найти на одном из них имя Джоан Никольс, но, не обнаружив его, я легонько постучал в дверь к привратнику.

На стук появился тучный мужчина в жилетке с погасшей сигарой в зубах. Взглянув на меня безо всякого интереса, он промычал: «Все занято», – и хотел было захлопнуть дверь, но я успел вставить носок ботинка в дверную щель.

– Мне нужна не комната, а мисс Никольс. Мне известно, что она живет именно здесь.

– Вы имеете в виду Джоан Никольс? – Взгляд привратника стал осмысленнее.

– Да-да. Я не смог отыскать ее фамилии на почтовых ящиках.

– Еще бы! Если действительно хотите ее разыскать – отправляйтесь на местное кладбище. Ее постоянное местожительство нынче там.

По моей спине пробежал холодок.

– Вы хотите сказать, что мисс Никольс мертва?

– Да, и считаю, что так для нее лучше. Ведь, как-никак, ее положили в гроб и похоронили. – Он нахмурился. – Покойница надула меня с месячной квартплатой: при ней не оказалось даже щербатого гривенника, а вещи конфисковала полиция.

– Она тяжело болела?

– Нисколько. Она свалилась с верхней площадки лестницы. Вон там, – привратник кивнул в сторону лестничного колодца. – Я полагаю, что она была пьяна, хотя полицейские и отрицали это. Впрочем, они ничего до конца так и не выяснили. Она свалилась с таким грохотом, что я испугался, не рухнул бы дом.

– Когда это произошло?

– В августе прошлого года.

– Вы помните точную дату?

Привратник нетерпеливо дернулся. Нетрудно было заметить, что разговор ему до смерти надоел.

– Я не обязан вообще что-то помнить, и в конце концов меня это не