С жизнью и смертью мне было понятно. А насчет крови – пришлось спрашивать. Ответил на вопрос жрец. Потому как никто другой отвечать не захотел или не решился. Ну я обменял одну тайну на другую и выяснил, что оцымы не проливают кровь друг друга. Врагов всегда рассудит вода. А девушке стать женщиной помогает жрец. Вечером, после свадебного обряда, она поднимается на его плот, а на рассвете уплывает к своему мужу. И никаких сцен ревности в духе Отелло и Дездемоны. Или Дибо и Тулор. Это очень популярная история из жизни тиу. Кстати, ни один Дибо, в здравом уме и трезвой памяти, не станет мужем женщины по имени Тулор. Нет желающих получить на завтрак собственные яйца. В оцымском языке нет слова «измена». Там жена может сказать: «Не поднимайся на мой плот», и муж развернет лодку и начнет строить новый плот. Потом, может быть, его и пустят обратно в семью. «Настроение жен переменчиво, как воды Оцы», – так говорят оцымские мужи. И очень ровно дышат, когда видят рядом с женой своего заместителя. А то и двух. Мужские гаремы – норма жизни в тех местах, где на двух жен приходится семь мужей. Даже высокая смертность среди рыбаков и охотников не решает демографической проблемы. Рождение девочки здесь празднуется еще круче свадьбы. А отца новорожденной называют героем и задаривают подарками. Кажется, на одном из таких праздников я и спросил жреца, сколько раз его называли героем. Все-таки с такой работой стать многодетным отцом легче, чем жирянку поймать. А жрец ответил, что его дети ушли к Хозяйке Красной Луны. А если без лишней выспренности, то детей у жрецов нет и не будет, если они и дальше станут подставляться взгляду Карающей.

Как сейчас помню и разговоры, и события, что случились, когда я гостил у оцымов. А ведь два Прихода назад дело было. Или три? Но тогда еще Крант был со мной. В последнее время у меня со временем небольшие проблемы. (Забавный каламбурчик получился. Когда-то мне нравились такие.) Теперь у меня со временем вооруженный до зубов нейтралитет. Мы старательно не замечаем друг друга. Жаль, Кранта не научили этому фокусу. Его Наставники и подумать не могли, что оберегаемый переживет своего сберегателя. Не потеряет его в бою, что иногда случается, а переживет.

То, что я пообещал Кранту, когда жизнь стала уходить от него, я выполнил. Но его наставников уже не застал в живых. Пришлось общаться с их преемниками. Для них и я, и Крант были чем-то вроде странной легенды. Что вдруг взяла и стала явью. Или полуявью. Крант явиться в Обитель уже не мог.

А вот прожить дольше своих наставников умудрился. И дольше всех из своего выпуска. Ну это было просто. Обычно сберегатели не живут так долго.

И как же дрожали руки у Хранителя архива, когда он принимал от меня крантовский сверток!

Оружие, может, и достанется кому-то, а вот путевые заметки и тайные донесения…

Даже присягнувший сберегатель не забывает свою Обитель. И посылает ей интересные сведения, что помогут другим сберегателям. Не знаю только, поверят ли этим сведениям. Или сочтут бредом выжившего из ума старика. Даже обычные норторы живут меньше. И не видят столько за свою жизнь.

Как и положено по закону, мне предложили лучшего сберегателя из нового выпуска. Взамен утерянного, так сказать.

Я с благодарностью отказался. Ну от кого будет защищать меня этот острозубый вьюноша? У таких, как я, врагов уже нет. Живых. А защитить меня от меня самого, вряд ли у него получится.

Когда я начал прощаться, Главный Наставник вздохнул с облегчением. И провел меня до Ворот. А когда увидел, кого я увожу от Обители, обрадовался еще больше. Даже заикаться начал от счастья.

Молчун заметно подрос за последние годы. А иногда ему лень становиться невидимым. При такой любимой зверушке сберегатель мне нужен только для поболтать. Но разговаривать вслух я почти разучился. Предпоследний раз я сотрясал воздух лет десять назад. Последний – в Обители, за несколько дней до Прихода. О нем меня тоже предупредили в Обители. Думаю, на всякий случай. Вдруг у гостя прогрессирующий склероз?

За заботу я, разумеется, поблагодарил, но задерживаться не стал. До Прихода мне надо было многое успеть. Преодолеть полконтинента и найти место, что понравилось бы Ему. Надеюсь, это будет последняя моя служба, а потом Он отпустит меня.

Кажется, мы оба устали друг от друга. И я, и этот мир. В последние дни земля заметно вздрагивает под моими ногами. Даже когда Молчун лежит неподвижно. И делает вид, что спит. Похоже, он стал таким же ленивым и равнодушным, как и его хозяин. Даже еще ленивее. Это хозяину, то есть мне, хочется иногда побывать в другом городе или на другом континенте. А Молчун, дай ему волю, спал бы без просыпу, пока лес вокруг него не вырос бы.

Ничего, скоро его мечта сбудется. Может быть, даже сегодня. Проклятая долина давно уже перестала быть опасной, но ее по-прежнему обходят стороной. Значит, так тому и быть. Я подарю Долину Ему. Последнему зерну Тиамы, что дремлет на моей руке. Воспоминаний этой Долины Ему хватит надолго. Потом Он свяжется с другими Тиамами. Или станет наблюдать, жизнь Городов и людей. Боюсь только, что люди покажутся слишком суетливыми и неинтересными. А может, это я придираюсь на старости лет.

И зачем-то пытаюсь оттянуть тот самый момент. Даже нацарапать несколько строк вздумал и… исписал половину свитка. Хотел оставить что-то вроде предсмертной записки: «В моей смерти прошу винить старость», а получились воспоминания за последние не помню уж сколько, лет. Вот только для кого я их нишу, не знаю. Да еще на незнакомом этому миру языке. Вряд ли кто-то рискнет «густиться в Долину, когда я закончу Обряд. Вряд ли кто-то найдет шкатулку с… Разве что Молчуна попросить?.. Хотя кому нужны откровения утомленного жизнью бессмертного? Или полубессмертного? Очень надеюсь, что все-таки „полу“… Я давно уже не пользовался Ножом и надеюсь – ну вот опять „надеюсь“"! – что его создатель мной очень недоволен. Может, он давно уже хочет дать Ножу другого Хранителя. В самое ближайшее время у него будет эта возможность.

Хранитель Ножа не может так просто умереть, но, чтобы прорасти, Тиаме требуется кровь. И жизнь. Я даю Ему и то и другое. А еще свою память. Знаю, несколько сотен лет – это как капля в море. А по сравнению с миллионами сезонов этого мира так и еще меньше, но… Как там говорилось в старом анекдоте: «Все, что могу лично…» – так, кажется?

Интересно, а я смогу сделать харакири этим скальпелем или лучше взять Нож? Зерну Тиамы нужна не только кровь, но и боль. Что-то вроде ритуального мучительства, чтобы докричаться до крепко спящего.

Думаю, боли будет много. Такими дрожащими руками даже лепешку резать опасно. Этим рукам лет пятьсот на вид. А то и шестьсот. Прям не руки, а пятнистые, морщинистые клешни. Хорошо, что никто не увидит, как я буду ими работать. Может, ради этого я и выбрал первый день Прихода. Чтоб никто не увидел, не помешал.

Больно…

Правую руку просто огнем жжет. А рукоять Ножа вот-вот треснет под пальцами.

Блин, как же больно!

В глаза светит обычное солнце. Совсем не яркое. Как и положено ему на рассвете. А где черно-красное небо? Где Око Карающей, на которое я пялился ну вот только что?