и были согнуты в коленях, по внутренней стороне бедра стекло нечто липкое, и мне не нужно было вдыхать носом воздух, чтобы понять, что это.

- Пожалуйста... Хваатит... - её голос дрожал. Женщина опасливо смотрела в пустоту, и с некоторыми запозданием я понял, что она не видит в темноте.

Желая успокоить женщину, я зажёг небольшой огонёк на своей руке. Она едва не упала. По крику, полному ужаса, я понял, что как-то плохо у меня получается успокаивать.

- Спокойно, я тебя не обижу, если не будешь делать глупости, - говорить я старался ровно, спокойно и не улыбаясь, помня, как некоторые люди реагируют на мою улыбку.

- Пожалуйста, не делайте мне больно… - она заплакала и села на пол, я присмотрелся к общественной рабыне, и честно говоря мне было её жаль. Она отравительница, она отравила дочку мужа от другой жены из ревности, унижала собственных детей, изменяла мужу и воровала у соседей, но как-то это всё не тянуло на оправдание ужасов, пережитых ей за последние полгода.

- Я могу сделать так, что никто не будет тебя трогать, по крайней мере полгода, только за это придётся платить, - в этот раз я позволил себе улыбнуться. Эта женщина была мне неприятна, но даже она заслуживала некоторой доли уважения, пускай и была для меня лишь расходным материалом. Этой женщине не повезло так и не забеременеть за полгода пребывания в плену, и в итоге, когда оставшиеся четыре дамы были в относительном покое и заботе под присмотром моих подчинённых, этой женщине, имя которой я даже не потрудился узнать, приходилось отдуваться за пятерых. Я не изверг и не дурак, очевидно, что одна человеческая женщина без перерыва не выдержит и пяти гоблинов, даже будь она ярой нимфоманкой. Одного гоблина полностью и то не каждая женщина сможет удовлетворить, что и говорить о толпе.

Женщины из импровизированного борделя были внизу иерархии, но не на самом дне. И если у меня, вождя и значимых гоблинов были свои гаремы, у условного среднего класса – жены, то у гоблинов, что были не сильно успешны, была одна жена на двух-трёх гоблинов, в некотором случае одна была на пятерых. Женщины из борделя были общими для десятков различных гоблинов, находящихся в самом низу нашей иерархии, дальше шли только навозники, но у них цвела содомия.

Это было жестоко, но пять мерзких морально женщин внизу социальной иерархии мне были нужны, как морковка перед осликом. Это было наградой для отличившихся, стимулом для низов стремиться наверх, а также средством контроля. Я ввёл правила общения с женщинами, даже с теми, что были внизу социальной иерархии, и те, кто их нарушал, лишались женского тепла.

- Я сделаю, всё что нужно сделаю! Я ваша грязная свинка! Хрю! – взгляд женщины стал вовсе безумным, она продолжала нести какой-то бред, а я всё думал, у кого из её знакомых были настолько больные фетиши, ведь язык моего рода она так и не успела выучить.

- Мне не нужна свинка, мне нужна только твоя нога, - женщина смотрела на меня глазами полными непонимания, её грязные спутанные волосы напоминали старую паклю.

- Милостивый Господин… Зачем вам моя нога? – голос женщины дрожал, грозя сорваться на истерический плач, она с сомнением оглядывала свои покрытые царапинами и укусами ноги.

- Я хочу её отрезать, не волнуйся, я могу сделать это не больно, - я улыбнулся, наблюдая за тем, как меняется лицо от непонимания и удивления, до настоящей животной паники.

- Милостивый Господин! Прошу, П…пощадите! – лицо женщины исказилось в уродливой гримасе истерического ужаса.

- Нога или в загон? – я повторил свой вопрос всё тем же ласковым тоном.

- Сжальтесь! – обнаженная женщина поклонилась мне в пол.

- Нога или в загон? – моя улыбка стала шире.

- Пожалуйста… не надо… - женщина проговорила это практически шёпотом.

- Хочешь в загон? – я начал чувствовать раздражение, благо мой самоконтроль позволял держать себя в руках.

- Н… ногу… Берите какую хотите, - женщина начала реветь в голос.

- Хорошая девочка, - я улыбнулся, прикоснувшись к левой ноге рабыни. Её била крупная дрожь, но в это время я начал пропитывать донорскую конечность, своей силой. Сперва нужно приглушить импульсы, проходящие по нервным волокнам, после чего заготовленным жгутом перетянул ногу выше места, после чего влил силу Родословной в нож, сделанный из кости моего отца и с легкостью отрезал рабыне ногу, словно это была не нога живого человека, а палка колбасы. С некоторым удивлением я осмотрел ровный срез, после чего закрыл рану на донорской конечности и обрубок ноги у женщины склизкой искусственной кожей созданной магией Гнили.

- Господин, подождите! Лучше в загон! – неожиданный крик рабыни жестко резанул по ушам.

- Поздно, - я улыбнулся, показывая ей отделённую конечность. На секунду она замерла, после чего посмотрела на свои ноги, и дикий визг резанул меня по ушам.

- Спи, - сизая дымка стекла с моих пальцев, медленно окутывая голову женщины. Словно лёгкий волшебный туман, она затекала в рот и нос, в уши и глаза. Веки рабыни потяжелели и налились свинцом. Сила, вложенная в колдовство, медленно погрузила женщину в сон.

- Энг, отдай самку своим, пусть найдут тех, кто обеспечит ей уход. Самку, как самку не трогать, она важна для одного моего колдовства, - мне нужно было объяснить всё так, чтобы другие гоблины это поняли. Я не раз и не два находил понятные другим объяснения, и в итоге сам начал искать выгоду в своем решении. Я забрал у женщины ногу, но с помощью магии гнили воздействовал на рану так, чтобы вызвать медленное восстановление. Если она сможет её отрастить и не заработает опухоль, я буду праздновать ещё один успех. А пока у меня есть нога - время лечить Ханну.

***

- Такое чувство, словно я в желудке великана, - Ханна поёжилась, оглядывая покрытую псевдоплотью пещеру. Кровавая Воительница нервно оглядывала мою операционную.

- Это защита от злых духов, мусора и прочей хрени, что может помешать операции. Ложись на ложе и расслабься, насколько получится. Мне нужно отрезать кусочек от твоей ноги. Постарайся не сопротивляться, а я пока подготовлюсь.

- Постараюсь, Тролль, - Ханна глубоко вздохнула, после чего начала вгонять себя в некоторое