— Я тебя понял, «Мосси». — Голос пропал, потом появился снова. — Как девичья фамилия твоей бабушки?

— Ах, чтоб тебя, — разочарованно проворчал Шон, Лотар перепроверял его, — девичья фамилия моей бабушки Сентэн де Тири, она заодно и твоя бабушка, Лотар, дрянь ты паршивая!

— Хорошо, «Мосси». Я высылаю «Пуму» для горячей эвакуации. Вы сможете продержаться еще час?

— Дави на педаль, «Убаас». Вокруг нас полно обезьян.

— Понято, «Мосси». — Шону пришлось приложить ухо к самому динамику для того, чтобы расслышать последние слова. — Дай им прикурить, Шон…

Но тут сигнал пропал, и батарейки вспыхнули в последний раз.

— Они вылетают! — оторвавшись от рации, крикнул Шон Клодии. — Они высылают вертолет «Пума», чтобы забрать нас.

Но тут его улыбка погасла, и все лица повернулись на север. В тишине рассвета раздался новый звук, пока еще очень слабый и далекий, но они сразу же узнали его. Это был звук смерти.

Они наблюдали, как с севера, летя низко над лесом, приближается вертолет, огромный горбатый монстр, покрытый камуфляжными пятнами, первые лучи солнца отражались от фонаря кабины, делая ее похожей на огромные мерцающие красные глаза.

Из прибрежного леса у подножья холма сигнальная ракета, подзывая вертолет, лениво вычертила красную параболу. Вертолет слегка изменил курс и направился прямо к вершине холма, на котором они лежали.

Клодия была рядом с Шоном, и он положил руку ей на плечо.

— Это так жестоко, — прошептала она. — Это все равно, что умереть два раза.

Она вытащила из-за пояса «Токарев» и попробовала вложить его Шону в руку.

— Нет! — отказался он. — Я не могу это сделать! Я не могу пересилить себя во второй раз.

— И что тогда? — спросила она, и он показал ей осколочную гранату, которую держал в руке.

Она взглянула на черную металлическую сферу. Она выглядела, как какой-то дьявольский отравленный фрукт. Клодию передернуло, и она отвела глаза.

— Это будет быстрее и надежней, — успокаивающе прошептал он. — И мы умрем вместе, в один и тот же момент.

Он знал, что сделает. Он будет держать гранату между ними, когда они будут лежать, прижавшись друг к другу грудью.

Он снова взглянул на приближающийся вертолет. «Хайнд» был уже очень близко. Время уже почти пришло. Он не будет предупреждать ее. Он просто поцелует ее в последний раз, а затем…

Внезапно глаза Шона прищурились. В силуэте вертолета что-то изменилось. Он быстро приближался, прямо на его глазах рос в размерах, и он почувствовал первые шорохи нового возбуждения, когда понял, что же изменилось в вертолете.

— У нас еще есть шанс, — прошептал он ей. — Маленький шанс, но нам надо им воспользоваться. Иди сюда, Минни. Живенько! — позвал он шанганскую девочку.

Маленькая девчушка засеменила к тому месту, где они лежали.

— Держи ее, — прошептал Шон и поднял сзади потрепанную короткую юбочку. Под юбкой у нее были голубенькие панталончики.

Шон оттянул верхнюю резинку панталончиков и что-то туда сунул, что-то такое же черное и круглое, как и ее ягодицы, между которых это что-то и разместилось.

— Сохрани это для меня, малышка, — прошептал он ее на шанганском, отпуская резинку. — Это секрет. Не вытаскивай его. Пусть он пока просто полежит там. Сделаешь это для меня, цветик ты мой?

Минни с обожанием уставилась на него своими темными глазами и торжественно кивнула головой. Шон обнял ее.

Звук турбин вертолета стал почти невыносимо резким и приближался к ним на высоте вершины холма. Когда до него осталось всего двести метров, Альфонсо открыл по нему огонь из своего АК, выпустив весь магазин в фонарь передней кабины. Легкие пули даже не оставили следов на бронированном стекле, а вертолет замедлил движение и наконец неподвижно завис на своем сверкающем винте. Генерал Чайна сидел в высоком кресле в орудийной кабине так близко, что они даже видели триумфальный блеск его глаз, когда он подносил микрофон ко рту.

Его усиленный вульгарный голос загремел из репродукторов громкоговорящей системы, которая была подвешена под стабилизаторами.

— Доброе утро, полковник Кортни. Вы заставили меня весело потанцевать, но охота закончена. Пожалуйста, прикажите своим людям сложить оружие.

— Выполняйте! — крикнул Шон Альфонсо, но тот что-то протестующе прорычал в ответ и вставил в автомат новый магазин. — Делай, что тебе говорят! — голос Шона стал твердым. — У меня есть план. Доверься мне.

Но Альфонсо продолжал колебаться, и тут внезапно рявкнули пушки вертолета, оглушив их и обдав ураганом из пыли и осколков камней, поднявшихся со склона, как раз чуть ниже того места, где они лежали.

— Не испытывайте мое терпение, полковник. Скажите своим людям, чтобы они встали, подняв руки над головой.

— Исполняйте, — повторил Шон.

Сначала Матату, а затем и Альфонсо медленно поднялись, держа руки над головой.

— Прикажите им повернуться. Я хочу быть уверенным, что они не припасли для меня никаких сюрпризов.

Они сделали круг на месте, и снова загремел голос Чайны:

— Снять одежду. Всю.

Они медленно разделись и встали перед ним совершенно обнаженными.

— Хорошо, теперь спуститесь по холму на открытое место.

Продолжая держать руки над головой, они спустились на открытое место, как раз под грядой камней.

— Теперь женщины.

— Смелее, — прошептал он Клодии. — У нас еще есть шанс. Хороший шанс.

Клодия медленно встала.

— Мисс Монтерро, — голос Чайны эхом отдавался над верхушками деревьев, — не будьте ли вы так добры и не снимете ли свои одежды?

Резко и вызывающе Клодия расстегнула свою поношенную рубашку и стянула ее через взъерошенную голову. В лучах утреннего солнца ее грудь казалась очень белой.

— Теперь брюки, — подбадривал ее Чайна. Она позволила брюкам свободно упасть на землю и откинула их ногой.

— Очень хорошо. Теперь остальное.

Кружевные трусики Клодии были до того застираны и изношены, что их материя стала тонкой, как паутина, под ними ясно проглядывался темный треугольник волос.

— Нет, — покачала она головой. — Я этого не сделаю.

Она сложила руки на груди. Ее отказ был очевиден.

— Очень хорошо. Оставим пока вашу скромность нетронутой. Мои люди насладятся ею попозже, — хихикнул Чайна. — Спуститесь на открытую поверхность, пожалуйста.

Клодия, спустившись по склону холма, держа при этом высоко подбородок и свои торчащие груди, встала между Матату и Альфонсо.

— А теперь эта женщина, — сказал на шанганском Чайна.