«В 15.06 14.06.1940, при пребывании подводной лодки “Щ-301” на позиции согласно приказа, обнаружено падение в воду финского самолета в 5,8 мили к норд-весту от подводной лодки. У места аварии обнаружено три эстонских рыболовных бота и обломки на воде. Ботам было приказано подойти к борту подводной лодки. На боты направлен флагманский штурман старший лейтенант Георгий Елисеевич Аладжанов с командой для производства обыска. Одновременно производилось вылавливание плавающих предметов с палубы подводной лодки и со шлюпки. В 15.58 14.06.1940 финский самолет-истребитель приблизился к подводной лодке, сделал три круга на высоте 40–50 метров вокруг подводной лодки и лег курсом на Хельсинки. Подводная лодка была изготовлена к бою, но огня не открывала.

В 16.10 14.06.1940 подняты и изъяты от рыбаков все плававшие предметы из груза самолета – около 100 килограмм дипломатической почты, ценности – иностранная валюта:

1) 2 золотых ордена

2) 2 000 финских марок

3) 10 000 румынских лей

4) 13 500 французских франков

5) 100 югославских динар

6) 90 итальянских лир

7) 10 эстонских крон

8) 3 английских фунта стерлингов

9) 75 американских долларов

10) 521 советский рубль.

В 08.25 15.06.1940 почта и ценности отправлены в Штаб КБФ с военным комиссаром подводной лодки политруком товарищем Петром Семеновичем Кобликовым в Кронштадт на сторожевом корабле “Снег”»[1163].

Кроме того, командование 4-й бригады подводных лодок подготовило список личного состава, «представленных к поощрению за выполнение специального задания в походе», в котором упоминаются, в частности, 8 членов экипажа «Щ-301» со следующими формулировками:

№ 37 – командир корабля капитан-лейтенант Гольдберг Григорий Алексеевич – «При аварии финского самолета принял решение и добился спасения документов, ценностей и дипломатической почты с погибшего самолета. […] Доставил документы, дипломатическую почту в полном порядке»;

№ 38 – военный комиссар корабля политрук Кобликов Петр Семенович – «Руководил личным составом по спасению ценностей, документов и дипломатической почты с погибшего финского самолета… Им проведены охранение и доставка их командованию Краснознаменного Балтийского флота в полном порядке»;

№ 39 – помощник командира корабля капитан-лейтенант Мочалов Федор Александрович – «Проявил большую смелость и инициативу, находясь на шлюпке при вылавливании документов и ценностей»;

№ 40 – командир электромеханической боевой части военинженер 3-го ранга Амкович Михаил Александрович – «Четко обеспечивал безаварийную работу всех механизмов, дачу самых полных ходов при маневрировании у места аварии финского самолета… Принимал активное участие в добывании из воды документов и ценностей»;

№ 43 – флагманский штурман лейтенант Аладжанов Георгий Елисеевич – «Активно участвовал в добывании из воды документов и ценностей»;

№ 44 – старшина группы рулевых Могилевич Павел Григорьевич – «Участвовал в добывании из воды документов и ценностей, находясь в это время на шлюпке»;

№ 45 – командир отделения торпедистов Башмаков Григорий Герасимович – «Участвовал в добывании из воды документов и ценностей»;

№ 48 – краснофлотец электрик Шевченко Владимир Кузьмич – «Проявил смелость и решительность при добывании из воды документов и ценностей»[1164].

В августе 1940 г. всем названным морякам приказом командующего КБФ была объявлена благодарность «за хорошую работу, настойчивость и энергию»[1165].

Как было показано выше, документы с «Калевы», в частности, дипломатическая почта были доставлены военным комиссаром подводной лодки «Щ-301» политруком П.С. Кобликовым на сторожевой корабль «Снег», который затем отправился в Кронштадт. Доступные документы позволяют довольно подробно проследить путь корабля. Так, в 11.10 15 июня он прошел траверз острова Родшер (Кери), в 12 часов находился в точке с координатами 60°01’8” северной широты и 07°13’6” восточной долготы, курс – 65°, ход – 19 узлов, в 15.10 «сторожевой корабль “Снег” появился в видимости поста наблюдения и связи Кронштадтского района Службы наблюдения и связи Краснознаменного Балтийского флота № 24», а в 16.55 «сторожевой корабль “Снег” на Малом рейде Кронштадта застопорил машины»[1166].

Вероятно, доставленные сторожевым кораблем «Снег» в Кронштадт документы с «Калевы» были отправлены далее в Ленинград. Скорее всего, для этого было использовано посыльное судно «Якорь», которое вышло из Средней гавани Кронштадта в Ленинград в 16.40 16 июня 1940 г.[1167].

Никаких иных документов по этому вопросу, к сожалению, обнаружить не удалось. При этом время гибели самолета практически точно совпадает в разных источниках (с учетом того, что советские документы используют московское время), что говорит в пользу того, что речь идет об одном и том же самолете. Стоит отметить, что в доступных документах нет указаний на то, что «неизвестный самолет» был сбит советскими ВВС. Поэтому совершенно не ясно, на каком основании П.В. Петров назвал процитированный им документ из журнала боевых действий Балтийской ВМБ «важным документом, который подтверждает факт уничтожения самолета “Kaleva”»[1168]. Ведь в нем всего лишь констатируется факт гибели самолета, но о его причинах не сказано ни слова. Кроме того, сам же П.В. Петров указал, что блокада Прибалтики была введена с 20 часов 15 минут 15 июня 1940 г.[1169]. Но тогда совершенно непонятно на основании каких распоряжений советские ВВС могли бы сбить иностранный пассажирский самолет над Финским заливом в середине дня 14 июня. Ведь это произошло почти за 9 часов до предъявления советских требований Литве. Как бы то ни было, без привлечения новых все еще неизвестных советских документов однозначно решить этот вопрос невозможно.

Реакция стран, представителями которых являлись погибшие дипломаты, была довольно осторожной. Финским властям были направлены тщательно выверенные в формулировках запросы о проведении расследования. Со своей стороны созданная финская комиссия также воздержалась от каких-либо политических заявлений и 19 июня опубликовала официальное сообщение о том, что «пассажирский самолет «Калева» потерпел катастрофу, причиной которой послужил внешний взрыв, не связанный с какими-либо установленными техническими неполадками. Все, кто был на борту самолета, погибли»[1170]. Насколько известно, советские власти не получали никаких протестов или запросов относительно данного инцидента. Только 19 июля в беседе с заместителем наркома иностранных дел С.А. Лозовским временный поверенный в делах США в СССР У. Торстон официально запросил советскую сторону относительно того, что «около месяца тому назад, приблизительно 16-го июня с.г., самолет, направлявшийся из Таллина в Хельсинки и имевший на борту дипкурьеров США, потерпел крушение. Так как имеются предположения, что советские суда подобрали обломки самолета, то посольство просит выяснить, не сохранилась ли среди них диппочта». Его советский собеседник «пообещал поручить соответствующему отделу навести справки об этом, и, если удастся что-либо выяснить по интересующему посольство вопросу, оно будет своевременно осведомлено»[1171]. Однако опубликованные документы не позволяют установить, имел ли этот запрос какой-либо результат.