Пирелли перебил вопросом:

— Как вы думаете, Лука любил своего отца?

— О да. Я думаю, любил.

Пирелли взглянул на часы и кивнул Сидоне, чтобы тот продолжал.

— Ну так вот, парень висел у нас на шее и доканывал нас своими вопросами. Это был полный кошмар! О Господи, он не умолкал ни на минуту! Мы узнали, что Ленни отсиживается в якобы безопасном месте — это было что-то вроде гостиницы — и при нем день и ночь дежурят трое охранников. То есть проникнуть к нему практически невозможно. Ну, прикиньте: один парень сидит в номере, другой — в коридоре, а третий — за регистрационной стойкой.

Сидона взглянул на своего адвоката.

— Вы уверены, что я могу это рассказывать?

— Мы с вами уже договорились, — сказал Пирелли, — продолжайте.

— Короче, в отель я пробраться не мог. Уже один мой вид вызывал подозрение. Так же и мой напарник. Я прожил в Нью-Йорке двадцать лет, а все еще говорю как сицилиец. Вы меня понимаете? А у этого парня — никакого акцента, к тому же он светленький. Это странно. Бог его знает, кто была его мать, но на Пола Кароллу он совсем не похож. Ну так вот, этот парень спокойно заходит в гостиницу, прикинувшись невинным американским студентом, и просит себе номер на втором этаже с балконом. Туда мы и залезли. Осталось лишь подняться на другой этаж, к Каватайо. Лука провернул и это: он вышел из лифта, а мы остались стоять в кабине, нажали на «стоп». А он поигрывает эдак своим ключом и спрашивает: «Это пятый этаж?» Тут мой напарник вырубает охранника и вышибает дверь. Там остался еще один — а нас трое: прикидываете? Этот тип даже не пытался защитить Ленни. Увидев, что у нас серьезные намерения, он тут же бросил пушку, завопил, что у него двое детей, и — бежать.

В этом месте Сидона не преминул намекнуть, что сам он не принимал никакого участия в убийствах — только присутствовал.

— Мой напарник замочил охранника, потом прикончил Ленни Каватайо. Одной пулей, вот сюда… — Он показал на свое правое ухо и понизил голос: — Он был мертв, и мы могли спокойно уйти. Но тут вдруг Лука стянул с Каватайо штаны. Я сказал: «Какого черта?» А он: «Хочу сделать папочке маленький сюрприз». И отрезал ему яйца. Кроме шуток — взял и отчекрыжил их своим чертовым ножичком. — Сидона медленно покачал головой.

Пирелли затушил окурок.

— Говорите. Что было дальше?

— В общем, на этом он не успокоился. Он хотел показать всем, кто найдет труп Ленни, что давать показания против его отца опасно для жизни… Он отрезал Каватайо язык. Кругом была кровища… Мы с моим напарником хотели его увести, однако он был как безумный… Знаете, у него такие странные глаза — временами они становятся совсем белесыми… Мы вдвоем вышли из номера, а его оставили там. Но мы успели дойти только до лифта и нос к носу столкнулись с новой сменой охраны. Я дал деру, но меня поймали на соседней улице.

— Значит, когда арестовали Кароллу, вы были в тюрьме? — спросил Пирелли.

— Совершенно верно. Он бушевал, когда Каватайо собрался давать показания, и прямо-таки озверел, узнав, что его место занял Лучано!

— А Лука навещал Кароллу в тюрьме? Вы что-нибудь слышали об этом?

— Нет. Мы были в разных камерах. Он сидел в отдельной. К нему приходило много разных бандитов.

— Вы не знаете, Каролла мог приказать убить семью Лучано?

Сидона скорчил рожу.

— Да бросьте! Каролла был всего лишь шестеркой. Конечно, у него было полно связей, и тем не менее до такого приказа он не дорос. Эти убийства — кара Всевышнего.

— Как по-вашему, кто их организовал?

Сидона заерзал на месте и сунул руки под стул.

— Не знаю.

— Убили двух маленьких мальчиков, истребили всю семью.

— Послушайте, я ничего об этом не знаю, вам ясно? Мы договаривались, что я буду говорить вам про Луку Кароллу — все, больше ни слова.

Пирелли подался вперед и стиснул колено Сидоны. Анкоре и адвокату пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его тихий шепот.

— Одно имя. Скажите мне всего одно имя. Кто, по-вашему, может знать об убийствах семьи Лучано?

Они чувствовали, что Сидона сильно напуган. Он нагнулся к комиссару, как будто хотел что-то сказать, потом снова откинулся на спинку стула. Пирелли крепче сжал его колено и придвинулся ближе. Наконец Сидона облизнул губы и, наклонившись к самому лицу Пирелли, прошептал:

— Майкл Барзини. Может быть, он.

Закончив допрос, Пирелли обнял Анкору за плечи и пошел с ним к автостоянке.

— Ну что ж, по-моему, мы выжали почти все, что могли. У нас хватает улик, чтобы упечь его за решетку пожизненно.

Анкора открыл дверцу своей машины.

— Знаешь, что самое отвратительное? Когда мы его найдем, любой адвокат легко докажет его невменяемость. Его отправят в психушку. Ты думаешь, это справедливая кара за все, что он совершил? Вот раньше с убийцами не церемонились. Их вешали, топили и четвертовали. И правильно делали! А этого гада я бы казнил своими руками.

Пирелли с силой захлопнул дверцу.

— Да, но сначала тебе надо его найти.

Комиссар хватил кулаком по капоту, и машина отъехала со стоянки, прежде чем он успел подойти к своему «фиату». Он устал и, наверное, от этого чувствовал себя таким подавленным.

Рабочие тащили на площадь двенадцатифутовую новогоднюю елку, в самый час пик застопорив движение транспорта. Пирелли сбавил газ. Скоро Рождество… Он услышал тихий, жалобный стон Софии:

— Мои дети, мои дети…

Через неделю после звонка представителям Корлеоне к вилле «Ривера» подъехал черный «мерседес-бенц». За ним следовал английский «ягуар», тоже черный. Пробил час назначенной встречи. Тереза поспешно подошла к двери, крикнув женщинам, чтобы они приготовились.

Лука внимательно оглядел сидевших в машинах мужчин.

— К вам прибыл адвокат. Другого парня я не знаю. Во второй машине — Джозеф Рокко и пара шестерок.

— Мы можем ему доверять?

— Да, его прислали для заключения сделки. Его зовут Кармин или что-то в этом роде… Я залезу на крышу — посмотрю, есть ли у них кто еще на подхвате.

Обе машины остановились у парадного крыльца. Мужчины не выходили из «мерседеса», дожидаясь, пока Рокко откроет им дверцы. Адвокат и его спутник выглядели респектабельными банкирами: седовласые, в темных костюмах, таких же темных галстуках и белоснежных рубашках.

Лука бесшумно отворил окно в спальне над крыльцом и по-пластунски подполз к краю козырька.

— Что? Я должен остаться с машинами? — удивленно спросил кто-то внизу.

Выглянув украдкой, Лука увидел, как Рокко отвернулся и встал, упершись руками в бока.

— Это я должен остаться с машинами?