— Ты что же, в самом деле считаешь, что ничем ему не обязана? Ваши отношения длятся не один год, всё считают вас женихом и невестой.

— Я давно уже хотела с ним порвать, но он не оставляет меня в покое, ходит за мной по пятам. От него одни только неприятности. Почему же я должна считать себя чем-то ему обязанной?

— Скажи, Кой-сан, а разве ты не получала от него никакой помощи? Поверь, я не хочу тебя обидеть, но разве ты не пользовалась его материальной поддержкой?

— Что за чушь! Конечно, нет!

— Ты в этом уверена?

— С какой стати я стала бы пользоваться его материальной поддержкой? Ты отлично знаешь, что я достаточно зарабатывала всё эти годы и у меня даже есть кое-какие сбережения.

— Да, ты не раз говорила об этом, но, видишь ли, есть люди, которые придерживаются на этот счёт иного мнения. Сама я, правда, не держала в руках твою чековую книжку и не могу судить о размерах твоих сбережений…

— Ты заблуждаешься, если думаешь, что у Кэй-тяна много денег. Наоборот, я всегда исходила из того, что со временем мне придётся его содержать.

— В таком случае я хотела бы спросить тебя вот о чем… — Стараясь не встречаться с Таэко глазами, Юкико вертела в руках стеклянную вазочку с хризантемой, но голос её оставался спокойным и твёрдым. — В прошлом году ты сшила себе пальто. За него заплатил Кэй-тян?

— Я же говорила: чтобы расплатиться за него, мне пришлось продать два своих кимоно и хаори. Я даже могу сказать, какие именно…

— Вот как? А «бабушка» Кэй-тяна утверждает, что пальто было сшито на его деньги. У неё даже сохранилась квитанция из ателье.

Таэко молчала.

— И муслиновое платье тоже. У неё есть и эта квитанция…

— Не стоит верить всему, что она говорит.

— Я предпочла бы ей не верить, но её утверждения отнюдь не голословны. Если она лжёт, попытайся её опровергнуть.

Таэко опять ничего не ответила. Её лицо было по-прежнему невозмутимо, но глаза неподвижно смотрели на Юкико…

— «Бабушка» говорит, что всё это началось давно и что Кэй-тян дарил тебе не только одежду, но и кольца, и броши. Она знает всё эти вещи наперечёт. По её словам, Кэй-тяна выгнали из дома за то, что он крал в магазине драгоценности для тебя.

Таэко не проронила ни слова.

— Ты говоришь, что давно хотела порвать с Кэй-тяном. Почему же ты не сделала этого раньше, например, во время романа с Итакурой?

— Не думаю, что это обрадовало бы вас тогда.

— Да, мы действительно хотели, чтобы ты вышла замуж за Кэй-тяна. Но, уверяю тебя, мы изменили бы свою точку зрения, если бы знали, что, встречаясь с Итакурой, ты тем не менее принимаешь деньги и подарки от Окубаты.

Сатико была согласна с каждым словом Юкико. Да, Таэко вполне заслужила эту встряску. Но сама Сатико никогда не осмелилась бы высказать сестре всё начистоту. Она смотрела на Юкико с удивлением и восхищением, как пять или шесть лет назад, когда та вот так же решительно и твёрдо говорила с Тацуо. Интересно, что именно позволяло робкой, застенчивой Юкико становиться вдруг такой решительной и непреклонной? Сатико хорошо помнила, как, загнанный в угол логикой её аргументов, Тацуо в конце концов был вынужден сдаться…

— Да, конечно, — продолжала между тем Юкико, — Окубата не зарабатывал денег, но разве ты можешь считать, что ничего не должна ему после того, как он тайком носил тебе ценности, по существу украденные у брата? Кстати, быть может, ты думаешь, что «бабушка» Окубаты рассказала обо всём этом из какого-то враждебного чувства к тебе. Это совсем не так — ей хочется, чтобы после всего, что для тебя сделал Окубата, ты согласилась стать его женой… Теперь, зная всё это, мы полностью с нею согласны…

Таэко по-прежнему молчала.

— Что же получается? Пока Кэй-тян имеет возможность оказывать тебе благодеяния, ты охотно их принимаешь, когда же он лишается такой возможности, ты говоришь, что знаешь хорошее место, куда можно запрятать никчёмного молодого человека, и стараешься выпроводить его в Манчжурию. Как же так можно, Кой-сан?

Таэко и этот вопрос оставила без ответа, — возможно, ей нечего было сказать в своё оправдание, а может быть, она считала бесполезным оправдываться. На протяжении всего этого монолога голос Юкико оставался совершенно спокойным. Вдруг в глазах у Таэко сверкнули слёзы, но лицо её сохраняло прежнее невозмутимое выражение. Некоторое время она сидела, уставившись в одну точку и словно не замечая, как по щекам у неё катятся слёзы, потом неожиданно поднялась и выбежала из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью. Через несколько секунд сёстры услышали, как хлопнула и входная дверь.

Эта необычная сцена разыгралась как раз перед обедом. Ни Тэйноскэ, ни Эцуко дома не было, а О-Хару незадолго до этого отправили куда-то с поручением. Во время разговора, происходившего в столовой, за закрытыми дверями, ни одна из сестёр не повысила голоса, и поэтому служанки пребывали в полной уверенности, что там идёт обычная мирная беседа. Только услышав, как хлопнула дверь, О-Аки заподозрила неладное и выскочила в коридор. Там никого уже не было. Заглянув в столовую, О-Аки, к немалому своему удивлению, не увидела Таэко. Сатико и Юкико накрывали стол скатертью.

— Что тебе? — спросила Сатико служанку.

— Нет… ничего… — растерянно пробормотала та.

— Кой-сан ушла. Мы будем обедать вдвоём с госпожой, — объяснила Юкико, а когда дверь за служанкой закрылась, сказала сестре: — Ничего, время от времени с Кой-сан полезно проводить такие беседы.

Больше к этому разговору сёстры не возвращались. Ни Тэйноскэ, ни Эцуко не узнали о случившейся размолвке. На следующий день Таэко не появилась в Асии, озадачив тем самым Эцуко и О-Хару: где же Кой-сан? Может быть, она простудилась?

— В самом деле, странно, — заметила Сатико. — У неё в комнате разложена работа…

Сатико опасалась, что они теперь долго не увидят Таэко, однако на следующее утро та, как ни в чем не бывало, приехала в Асию. Она приветливо поздоровалась с Юкико, и Юкико столь же приветливо ей ответила. Окубата решил не ехать в Манчжурию, сообщила она затем. Вот как? — спросила Юкико. С тех пор никто из них больше не касался этой темы.

* * *

Спустя несколько дней Сатико и Юкико поехали в Кобэ и там случайно столкнулись на улице с Итани, которая сообщила им неожиданную новость: она продаёт свою парикмахерскую и уезжает в Америку. Кое-кто из друзей отговаривает её от этой поездки — сейчас, мол, для этого неподходящее время, весь мир охвачен войной и ещё неизвестно, как будут развиваться отношения между Японией и Америкой, поэтому лучше немного повременить. Но Итани считает, что этак можно ждать до бесконечности. Если чему-то и суждено случиться, то это произойдёт не сегодня и не завтра. До тех пор она успеет десять раз вернуться домой. Получить заграничный паспорт сейчас, совсем непросто, но у неё есть кое-какие связи, так что в этом отношении особых затруднений она не предвидит. Она намерена пробыть в Америке, полгода, от силы — год. Конечно, уезжая на такое короткое время, можно было бы и не продавать парикмахерскую, но дело в том, что она давно уже собиралась перебраться в Токио, и теперь у неё появилась такая возможность.