федерала. Только осторожно, он опасен. Так что проверьте свое оружие.

— Почему бы нам просто не застрелить этого ублюдка в трюме? — спросил Миллер.

— Чтобы он забрызгал нам там все своей кровью и оставил образцы ДНК, а нам потом за ним все это еще и убирать? Нет. Мы разложим на палубе брезент, пристрелим гада, а после сбросим его тело за борт. Всю грязь с палубы мы смоем в море при помощи шланга.

Миллер и Абреу проверили свое оружие, после чего развернулись и скрылись в темноте.

Филипов повернулся к Смиту.

— Дуэйн, отрежь двадцать футов полудюймовой цепи и растяни на палубе кусок брезента. Остальные — держите ухо востро. Я не хочу давать этому парню ни единого шанса. Он выглядит, как кусок дерьма, но внешность может быть обманчивой. Так что ружья наизготовку!

Он потянулся к панели с рубильниками и включил все ходовые огни, окутав лодку потоками яркого света. Затем, распахнув дверь, он вышел из рулевой рубки. Смит уже расстилал брезент, прижимая его цепями. Тем временем люк лазарета открылся, и наверху появился Абреу, тащивший Пендергаста за скованные наручниками руки. Миллер же подталкивал его со спины. Агент с трудом передвигался, он уже выглядел, как мертвец. Тем не менее, Филипов не собирался рисковать. Он помнил огонь, который пылал в глазах этого федерала.

— Все держите оружие наготове. Вы двое, киньте его на брезент.

Абреу поволок агента туда, где был расстелено полотно, и грубо швырнул его. Пленник выглядел отвратительно: лицо распухло от побоев, глаза превратились в тонкие щели, веки опухли и напоминали сливы, запеченные в желтоватом куске теста. Под носом запеклась кровь. Агент рухнул на брезент, а его скованные руки оказались вытянуты у него над головой.

— Давайте покончим с этим, — холодно сказал Филипов. — Миллер, ты это сделаешь.

— С удовольствием, — осклабился Миллер, становясь прямо над агентом и поднимая свой пистолет.45 калибра. — Жри свинец, ублюдок.

В этот момент глаза федерала распахнулись, показавшись неестественно большими на его опухшем лице. Миллер, вздрогнув, нажал на курок, но не попал, потому что дернулся и упал. Все случившееся после этого момента Филипов видел, словно в замедленной съемке: федерал подсек рукой лодыжку Миллера, заставив его потерять равновесие на скользком брезенте. Когда Миллер упал, пленник плавным движением поднялся, и на его лице отразилась почти демоническая сила. Он выхватил оружие у Миллера и выстрелил в него, а в следующий миг развернулся и выстрелил в Абреу. Все произошло невероятно быстро, но для Филипова время словно замедлилось, и он ошеломленно продолжал наблюдать за этим убийственным танцем. Пендергаст вращался, как машина для убийства. Следующая его пуля настигла кока, и тот, следом за Абреу, свалился замертво. В следующее мгновение агент уже стремительно разворачивался по направлению к Смиту.

Филипов, заставив себя сбросить оцепенение и начать соображать, открыл огонь из своего оружия одновременно с де’Хесусом. Первоначально, они были застигнуты врасплох и позволили панике охватить себя, и это стало их роковой ошибкой. Теперь, стараясь наверстать упущенное, они стреляли слишком быстро и лихорадочно, поэтому федералу удалось уйти от выстрелов — он бросился в сторону и укрылся за рулевой рубкой. Смит тоже начал отстреливаться, но его выстрелы — как и выстрелы остальных оставшихся в живых членов экипажа, замерших бесполезными истуканами — настигали лишь пустое пространство, где мгновение назад находился Пендергаст.

Осознавая опасность своего положения, Филипов бросился назад, укрывшись с другой стороны рулевой рубки. К нему немедленно присоединились Смит и де’Хесус. Они затаились за стальной стеной и прислушались к воцарившейся тишине.

— Он с другой стороны рулевой рубки, — прошептал де’Хесус. — Я могу попытаться его…

— Нет, — тяжело дыша, отрезал Филипов. — Нам нужен план.

— У меня есть план. Я перелезу через крышу, прежде чем он успеет среагировать. Этот ублюдок убил моего друга! Скоро у него кончатся боеприпасы — в пистолете Миллера было семь патронов. Три федерал потратил. А сейчас я собираюсь выкурить его задницу из укрытия.

— Он слишком быстр. Об этом я и говорил: он только притворялся немощным. Дай мне секунду, мне нужно подумать.

— К черту раздумья! Я бывший спецназовец и знаю, что делаю. Ты и Смит — продвигайтесь вперед и смотрите в оба. Мы зажмем его в клещи. Вынудите его начать стрельбу. Он поведется на это и окажется по уши в дерьме.

Филипову этот план показался весьма недурным, поэтому он прекратил спорить. Далее капитан увидел, как де’Хесус схватился за поручень рулевой рубки, подтянулся на ее крышу и пополз по ней на животе.

«Де’Хесус прав», — думал капитан. — «Надо занять более выигрышную позицию сверху».

Он кивнул Смиту, и они медленно двинулись вперед, перемещаясь как можно тише. Там, где начинались стекла рулевой рубки, Филипов остановился и прислушался. Кругом стояла мертвая тишина. Без сомнения федерал находился со стороны левого борта. Возможно, он укрылся за привязанным «Зодиаком». Что ж, он один против троих. Так или иначе, ему не хватит патронов. У них же много запасных обойм.

Подкравшись к углу, Филипов подал знак Смиту продвигаться дальше. Куда делся де’Хесус? Странно, что так тихо. Должен же быть хоть какой-то звук.

И тогда все случилось: внезапный грохот стрельбы. Две группы выстрелов. Затем пауза — и снова выстрелы. «Де’Хесус, это должен быть он». Филипов слышал, как пули ударяют в «Зодиак», и слышал хлопки воздуха, когда они насквозь прошили его понтоны. «Зодиак» для пули.45 калибра был подобен куску сливочного масла, через который проходит горячий нож. Если агент укрылся за «Зодиаком», он, считай, остался без прикрытия, и де’Хесус изрешетит его. По крайней мере, Филипов очень на это надеялся.

Новая череда выстрелов. Де’Хесус использовал третью обойму.

Затем вновь опустилась тишина. Филипов продвинулся вперед. Федерал должно быть уже мертв, иначе и быть не могло.

Как только он достиг дальнего угла рубки, то присел на корточки, замерев в нерешительности. В этот момент он услышал одинокий выстрел, за которым последовал крик и всплеск.

И снова — тишина.

Филипову показалось, что температура вокруг резко упала, потому что голос, издавший крик, был слишком похож на де’Хесуса. Один-единственный выстрел?

Он вдруг почувствовал толчок сзади и обернулся к Смиту. Тот подал знак, что пора разворачиваться, и они вместе отступили к противоположной стороне рулевой рубки, где, тяжело дыша, присели. Филипов понял, что никогда прежде в жизни не был так напуган. Смит тоже выглядел объятый ужасом.

— Что, черт побери, нам делать? — прошептал дрожащим голосом Смит.

Разум Филипова работал на пределе возможного. Они должны были что-то предпринять — и немедленно. Но, к несчастью для